Милан: МАРШ В СВОЮ КОМНАТУ!
Алегра в конце концов замолкает. Она, держа в руках свой маленький плейер, cd-диски, остальные вещи розового цвета, волочит ноги по полу и, плача скорее через силу, направляется в свою комнату.
Милан: Быстрее. И чтобы я тебя не слышал!
Алегра только делает вид, что ускоряет шаг. В конце концов выходит из кухни. Милан глубоко вздыхает, садится. Обхватывает голову руками, ставит локти на стол. Больной локоть снова начинает болеть. Милан искривляет лицо от боли, держится за локоть.
Милан: Мне кажется, я сломал локоть.
Игнятович, как только что Алегра, собирает свои вещи.
Игнятович: Ну, вот, теперь еще и это. Зачем ты так? Это же ребенок.
Он идет к выходу из кухни.
Игнятович: А про эти деньги забудь. Они на срочном вкладе.
Выходя, сам для себя недовольно прибавляет.
Игнятович: Надо же! День испорчен.
Милан смотрит отцу вслед, не веря своим ушам.
Затемнение
Маленькая квартирка Жанны. Простенько обставленная, квартира одинокой женщины полностью отличается от других. Низкие потолки, несколько мрачная шведская мебель, никаких излишеств и безделушек, напоминающих о том, что здесь вообще кто-то живет. Одно кресло, или одноместная кровать, или только стол и стул.
И Жанна — горожанка, как и все остальные: кто по рождению, кто в связи с браком, кто-то по необходимости. Все, кроме разве что Надежды, у которой нет никаких привязок ни к чему. Но квартира Жанны, в которой она выросла, квартира с большой библиотекой (унаследованной или собранной), со славской архитектурой (с высокими потолками и двустворчатыми дверьми), с коллекцией некрасивых картин (подарками художников) осталась маме, а не Жанне, что собственно нормально, и что совершенно Жанну не беспокоит. Квартира служит ей местом, где она может переодеться, переночевать, иногда что-то съесть. И это все. Только сейчас посередине квартиры стоит этот мамин чемодан, который мешает с того момента, как его здесь поставили.
Из маленькой ванной комнаты, в которой они обе едва смогли поместиться, толкаясь друг о друга, выходят Жанна и ее мама. Госпожа Петрович, мама Жанны, в домашней накидке, с мокрыми волосами, ненакрашенная. Она дрожит. Жанна вытирает ей полотенцем волосы, вытирает как-то грубо, не умея обращаться ни с детьми, ни со стариками.
г-жа Петрович: Хорошо, Жанна, хватит, хватит…
Госпожа Петрович уворачивается раньше, чем ее собственная дочь успеет лишить ее последних волос.
г-жа Петрович: Ты мне все размазала.
Жанна: Мама, ты должна еще что-нибудь накинуть. И полностью высушить волосы!
Госпожа Петрович осматривается.
г-жа Петрович: Где можно включить бигуди?
Жанна: Какие бигуди? Возьми фен! И надень чулки и свитер.
г-жа Петрович: Хорошо, вот, надеваю.
Петрович берет какую-то кучу вещей, оборачивается вокруг себя. Смотрит, куда можно их положить.
Жанна: Иди в ванную. Здесь мало места, мама.
Петрович входит в ванную. Жанна кричит ей вслед.
Жанна: Что же ты не могла мне сообщить, что приезжаешь?
Петрович отвечает из ванной.
г-жа Петрович: Я хотела сделать тебе сюрприз.
Жанна заглядывает в мамин полуоткрытый чемодан.
Жанна: Сюрприз. И промокла до костей! Ты же знаешь, как это опасно в твои годы!
г-жа Петрович: Перестань, пожалуйста. Это летний ливень.
Жанна: Нужно было просто позвонить, чтобы вот так не ждать на улице…
Она достает из чемодана зимнее пальто.
Жанна: А зачем ты взяла с собой пальто?
Петрович выходит из ванной. Она одета и причесана. Берет у Жанны пальто.
г-жа Петрович: Мне не трудно было и подождать.
Петрович кладет пальто обратно в чемодан, закрывает его. Делает вид, что не слышала вопроса. Жанна смотрит на чемодан.