Игнятович: Даже не знаю, чем тебя угостить.
Симич: Я ничего не хочу, спасибо.
Игнятович: Дада не любит, когда я вожусь на кухне.
Симич: Я же сказал, что ничего не буду.
Игнятович: Сделать тебе чаю?
Алегра: Мама сказала, что трогать ничего нельзя.
Игнятович: Хорошо, но чай я могу сделать?
Алегра: Мама же сказала.
Игнятович: Хорошо, дорогая. Дедушка знает.
Симич: Я вообще-то не пью чай.
Игнятович: Да и я тоже. Потом постоянно будет хотеться писать.
Игнятович вырос в деревне. А Симич — в городе. Первый относится очень просто к тому, о чем другому стыдно даже говорить.
Игнятович: Ну, так скажи, что ты хотел. А потом Милан отвезет тебя…
Симич: А, нет. Не надо. Я пойду пешком.
Игнятович: Пешком! Под таким дождем?
Симич: Я не сахарный.
Игнятович: Ладно, если не хочешь.
Они замолкают. Один думает, с чего начать, другой ждет, когда тот начнет. Но первый никак не начинает. Это молчание длится какое-то время. Игнятович, прямой как всегда, теряет терпение.
Игнятович: Слушай, Милисав, я тебя не тороплю, но мы же не можем вот так сидеть целый день! Давай, брат, скажи, чего ты хотел?
Симич: А, да. Да. Слушай. Я о своей кандидатуре.
Игнятович: А, ты об этом? Что же ты сразу не сказал? Я, бог знает, что подумал… Послушай, я уже тебе сказал, это пропащее дело. Я имею в виду, в этом году. Следующим летом… я ничего не говорю, можешь снова попробовать. Только… откровенно тебе говорю, я не верю.
Симич: Но почему? Почему?
Игнятович: Милисав, я тебе говорю, это же не просто кучка горожан. Это же элита этой страны. Самые умные люди. Это верховная комиссия.
Симичу стыдно, что его другу не стыдно так с ним разговаривать.
Симич: Но ты же ее член.
Игнятович: Ну, конечно!
Симич: Разве у тебя нет своего мнения? Своего голоса?
Игнятович: Есть, я ничего не говорю. Но поэтому я и не хочу его тратить. Если все против, и я против. Зачем же плыть против течения.
Симич теряет терпение.
Симич: Но послушай. Это же ты предложил мне стать кандидатом!
Игнятович: Да, я ничего не говорю…
Симич: Меня вообще это не интересовало!
Игнятович: Тогда чего же ты так переживаешь?
Симич: Как ты не понимаешь?
Игнятович: Не понимаю. Чего ты так распалился?
Симич: Хорошо, Павел, у меня же есть хоть какая-то честь.
Игнятович: Ой, «честь»! При чем тут это? Не преувеличивай, Милисав! Да, я тебе предложил, но обстоятельства… Забудь, брат, оставь, не переживай.
Симич: Забыть? Так же, как ты забыл, что я твоему сыну…
Симич замолкает. Не хочет говорить в присутствии ребенка.
Игнятович: Что ты моему сыну? Помог защититься? И что? Много он имеет от этого диплома. Даже пяти лет не отработал по специальности.
Симич: Я не хочу говорить при ребенке.
Игнятович: Ну, и не говори.
Симич: Девочка, иди поиграй немного на улице.
Алегра: Вы что, выгоняете меня из моего дома?
Игнятович: Милисав, не зли ее.
Симич: Тогда ты скажи ей.
Игнятович: Я?
Алегра: Это же вы сказали, чтобы я шла на улицу. Из моего дома.
Игнятович: Нет, моя дорогая. Он не то хотел сказать. Правда?
Алегра: Под дождь?
Симич: Я действительно не это имел в виду.
Алегра: А что вы имели в виду?
Симичу как-то непривычно оправдываться перед десятилетним ребенком, пусть она хоть сто раз будет внучкой Игнятовича.
Симич: Послушай, девочка, мы с дедушкой говорим о важных вещах. И детям это слушать не нужно.
Алегра: Значит, мне не надо это слушать.
Симич: Правильно.
Алегра: Значит, есть вещи, которые мне, в моем доме не надо слушать?