— Не по адресу говоришь, моряк! — осадил его Жуков. — Хозяин тут Никита Сергеевич. — По лицу Кузнецова Георгий Константинович понял, что тот огорчен, и, чтобы успокоить его, спросил: — Как твое здоровье?
— Вроде лучше. В санатории пробуду до конца октября.
— Лечись, моряк, а вернешься — все по-доброму и обсудим…
Но «по-доброму» не вышло. Возвращался в Москву Николай Герасимович 29 октября. И как раз в этот день в 1 час 25 минут в Севастополе произошла трагедия: на линкоре «Новороссийск», стоявшем в Северной бухте на якорной бочке, произошел сильный взрыв. Через час сорок минут линкор перевернулся и затонул. (Линкор «Новороссийск», бывший корабль итальянского флота «Джулио Чезаре», был передан Советскому Союзу в счет репараций 6 февраля 1949 года, и принял его от итальянцев адмирал Левченко; 26 февраля линкор вошел в Севастопольскую бухту и встал на якорную бочку. — А.З.) О гибели линкора доложили в Москву. Командующему флотом вице-адмиралу Пархоменко, едва оправившемуся после шока, позвонил маршал Жуков. Разговор был не из приятных, но Пархоменко дал ответы на все вопросы.
— Вы сами где были в это время? — спросил маршал.
— Как только мне доложили о взрыве, я прибыл на линкор, товарищ маршал, и руководил спасением. Моряки, смею вас уверить, героически боролись за жизнь корабля. Но вода все поступала в пробоину… Сыграло тут свою негативную роль то, что корпус линкора и его конструкции были ветхими. Катастрофически увеличивался крен. Потом линкор вдруг перевернулся и стал тонуть. Вместе с членом Военного совета адмиралом Кулаковым я оказался в воде. С трудом доплыли до берега…
— Да, ЧП серьезное, погибло много моряков, — наконец сказал в трубку Жуков. — В Севастополь едет правительственная комиссия, ее возглавляет заместитель Председателя Совмина СССР Малышев. Прошу создать ему все условия для нормальной работы.
(Правительственная комиссия изучила обстоятельства гибели линкора и пришла к выводу: экипаж корабля в аварии невиновен. Эксперты признали, что наиболее вероятной причиной взрыва явилась немецкая донная мина, сброшенная немцами в бухту еще в годы войны. Не исключалась и диверсия, на чем настаивал и главком Кузнецов. — А.З.)
Когда линкор затонул, Кузнецов возвращался из отпуска и узнал об этом уже в Москве на вокзале от своих подчиненных, которые его встречали. Переночевал дома, а утром вылетел в Севастополь. На штабном корабле «Ангара» разместилась правительственная комиссия. Николай Герасимович огорчился, когда узнал, что в состав комиссии его, главкома, почему-то не включили. «Наверное, оттого, что я болен», — подумал он. Его лицо было бледным. Казалось, он находился в каком-то оцепенении и лишь изредка отвечал тем, кто обращался к нему по какому-либо вопросу. Вице-адмирал Пархоменко принес ему в каюту свое объяснение: как он, командующий флотом, действовал на линкоре, когда после взрыва возглавил борьбу за жизнь корабля. Главком прочел объяснение.
— Суть дела изложена, Виктор Александрович, а уж какое решение примет начальство, мне пока неведомо…
О себе он грустно подумал: «Хрущев наверняка со мной расправится». Не хотелось в это верить, но беда пришла: он был снят с занимаемой должности «за неудовлетворительное руководство Военно-Морским Флотом». Решение было принято без его вызова, без дачи объяснений и даже без предъявления документов о его освобождении. Накануне заседания правительства, которое проводил Микоян (Хрущев и Булганин находились в это время в Индии), Кузнецову позвонил маршал Соколовский, оставшийся за министра обороны.
— Николай Герасимович, если можете, приезжайте завтра в Кремль, будет обсуждаться ваш вопрос, — сказал маршал. Он сделал паузу, и Кузнецов услышал, как Соколовский тяжело вздохнул. — Лукавить с вами не стану, — продолжал маршал, — фактически уже все решено до отъезда Хрущева в Индию. И все же просил бы вас приехать.
Происходило все так. Председательствующий Микоян объявил решение об освобождении Кузнецова от должности главкома ВМС и поспешно перешел к другому вопросу. Николай Герасимович ничего говорить не стал, коль «все решено», раскланялся и вышел. Отныне он находился в распоряжении министра обороны. Но на какую должность назначит его Жуков, Кузнецов не знал, да и назначит ли?
Утром он прибыл на службу, чтобы передать дела адмиралу Горшкову, новому главкому ВМС.
— Ты, Сергей Георгиевич, не новичок на флоте и знаешь, как тяжела ноша главкома, — сказал Николай Герасимович, теперь уже бывший главком. — Мне нелегко было нести эту ношу. Но я нес, старался, чтобы от моих деяний на таком высоком посту выиграл флот. Что-то удалось сделать, что-то не получилось… Что ж, пусть история рассудит, кто и в чем неправ. К тебе я относился по-доброму, иначе не взял бы к себе заместителем. Теперь же хочу, чтобы все у тебя было хорошо…