Было уже за полдень, когда страж ворот показался на дороге к учебному двору с мальчиком, ведшим под уздцы боевую лошадь. Торф здесь был безнадежно испорчен, потому что целые отряды всадников практиковали развороты в строю, обучая скакунов нового сезона. Под слоем торфа была глина, все поле обильно пронизано ручьями — одним словом, ездить тут было опасно, как на настоящем поле брани. Каждый год гибли два — три коня и столько же солдат; однако, по словам лорда, многим Великим Домам и Оплотам не хватало как лошадей, так и умелых наездников, и Драконус намеревался использовать эту слабость, если дело дойдет до гражданской войны.
Гражданская война. Два слова, которые никто не дерзает вымолвить вслух, но которые знают все. Это было безумием. Во всей неразберихе, на взгляд Раскана, не было ничего неразрешимого. Что такое власть, которую столь многие, похоже, мечтают ухватить? Пока ты не держишь в руках жизнь, угрожая ее сломать, власть бессмысленна. А если все сводится к такой простой и грубой истине, какие же стремления руководят властолюбцами? Кто среди жужжащих во дворцах королевства глупцов так смел и откровенен, чтобы сказать: «Вот чего я желаю. Власти над жизнью и смертью как можно большего числа людей. Разве я не заслужил? Разве я не достоин? Разве я не посмею?»
Но Раскан — всего лишь страж ворот. Ему не дан утонченный разум Сагандера или лордов и леди, высших служителей Куральд Галайна. Очевидно, он что-то упускает, и мысли его всего лишь глупы. Во власти есть что-то превыше его понимания. Все, что он знает — что его жизнь в чужих руках; возможно, тут есть возможность сделать выбор, но если и так, ему не даны мудрость или ясность видения, чтобы сделать выбор.
Мальчик, как обычно, был молчалив, выводя явно послушное животное на мягкий, взрыхленный грунт.
— Обрати внимание на высокую спинку седла, Аратан, — сказал Раскан. — Выше, чем ты привык видеть, но не настолько, чтобы сломать тебе спину, словно веточку, если ты столкнешься с вражьим строем. Нет, уж пусть тебя лучше сбросит. По крайней мере будет шанс пережить падение. Не то чтобы высокий шанс, но все же… Но сейчас не в этом твоя забота. Я только хочу сделать очевидным: это боевая лошадь и ее упряжь совсем иная. Стремена в форме чаш, ребристый рог. Хотя ты не будешь носить полный доспех: у лорда другие замыслы, и если мы и столкнемся с конными недругами из других Семейств, то сможем нарезать вокруг них круги. Что еще важнее, мы сумеем пережить падение, не сломав себе кости, чтобы лежать и ждать, когда нас выпотрошат как скот.
Во время речи глаза Аратана устремились мимо Раскана, туда, где четверо погран-мечей сидели на длинном бревне. Сержант глянул на них через плечо и снова посмотрел на мальчика: — Забудь про них. Мне нужно все твое внимание.
— Да, сир. Но почему они поставили палатки? Им не рады на землях Дома?
— Они сами так хотят, вот и всё. Полудикари. Похоже, годами не мылись. Ну-ка, смотри на меня, Аратан. Этих скакунов специально отбирали. Не только по росту, но и по характеру. Почти все лошади скорее умрут, нежели навредят кому-то из нас — о, я не говорю о случайном ударе копытом или укусе, или паническом наскоке. Это случайность либо дурной нрав. Смотри же: эти звери тяжелы в сравнении с нами. Одним весом могут нас сокрушить, затоптать, превратить в кровавую жижу. Но они так не делают. Они слушаются. Не сломленный конь — испуганный конь, он боится нас. Сломленный конь — конь усмиренный, на место страха пришло доверие. Иногда слепое доверие. Идиотское доверие. Вот оно как.
Ну, а боевой конь — другое дело. Да, ты еще хозяин, но в битве вы деретесь как партнеры. Этот зверь выращен в ненависти к врагу, а враг слишком похож на меня и на тебя. Так неужели в сумятице схватки он уловит разницу? Между врагом и другом? — Сержант замолчал, видя, как Аратан моргает, поняв, что вопрос не риторический.
— Не знаю.
Раскан хмыкнул: — Хорошо. Честный ответ. Да и никто не знает. Но треклятые твари не ошибаются. Напряжение мышц всадника подсказывает им, откуда исходит угроза? Возможно. Иные так считают. А может, правы Бегущие-за-Псами, и души скакуна и всадника обмениваются словами. Связываются кровью или еще что. Ладно. Ты должен понять, что нужно сковать какую-то цепь, пока тебе не будет достаточно инстинкта. Ты будешь знать, что делает зверь, а он будет знать, куда ты хочешь направиться. Так оно бывает.
— И долго ли этого ждать, сержант?
Он заметил, что глаза мальчика помрачнели. — Да, в том и вызов. Для вас обоих. Мы не можем ждать сколько следует. Так что уже сегодня начнем изучать необходимое. Только не думай, что будешь скакать более одной-двух лиг в день. Но ты будешь ее направлять, ухаживать за ней. Многие говорят, что кобылы плохо годятся в боевые скакуны. Но господин думает иначе. На деле он полагается на природные стадные наклонности животных — Драконус ездит на жеребце, хозяине табуна. Понимаешь его мысль?