Он смотрел на нее. — Нахожу тебя очень привлекательной. Но не доверяю. Прошу, я не хотел обидеть…
— Правда? Тебе еще учиться и учиться.
Он отвернулся к окну.
— Что же тебя так восхищает?
— Готос пробудил меня загадочными словами.
— Ничего в этом нового, полагаю?
Аратан пожал плечами. — Загадка разрешилась.
Послышался шорох, и она встала рядом. Поглядела на равнину и словно задохнулась.
Не сразу произнесла она: — Что же сказал Владыка Ненависти, Аратан?
— «Он такой дурак, что, боюсь, мое сердце разорвется».
— Только-то?
Аратан кивнул.
— От мне говорил… теперь есть врата.
— Путь в королевство мертвых, да. Худ намерен пройти в них.
— И повести невозможную войну. — Она вздохнула. — Ох, Аратан, может ли сердце не разбиться, видя такое?
Они стояли бок о бок, глядя на равнину внизу. Там собрались тысячи ответивших на зов Худа. Нет, не тысячи. Десятки тысяч. Джагуты, Тел Акаи, Бегущие-За-Псами… потерянные души, тоскующие души все как одна. И приходили еще многие.
«О Худ, знал и ты? Мог ли вообразить такой отклик?»
— И Готос больше ничего не сказал?
Аратан потряс головой. «Но я нашел его сидящего в кресле и увидел слезы. Дети плачут легко. Но слезы стариков — иное дело. Как ничто иное, они разрушают мир ребенка. А в это утро я снова ребенок» . — Нет, — сказал он, — ничего.
Я не ходил среди них, Рыбак Кел Тат. А надо было. Он воздел знамя горя, это поколебало мою решимость, а лорд Аномандер в тот роковой миг был не готов видеть. Они были слишком далеко. Пойманы своими жизнями. Слишком многие и слишком неотложные необходимости гнали их.
Но подумай же… Под такое знамя будут вставать без конца — не под тяжестью неудач, но под проклятием живучести. Вражду самой Смерти готов объявить только легион живых.
Смотри на эту армию. Она обречена.
Но даже слепец может в такой миг увидеть сияние твоих глаз, друг мой. Ты лучишься жаром поэзии, воображая то сборище, такое молчаливое и решительное, такое безнадежное и такое… великолепное.
Давай отдохнем от рассказов.
Времени хватит даже у стариков, чтобы поплакать.