— Многовато у нее поклонников, полагаю я, — сказал Силлен, ладонью вбивая пробку в горло кувшина.
Айвис уставился на солдата. — Если это должно быть шуткой, Силлен, я…
— Нет, сир! — торопливо ответил Силлен, кладя назад кувшин и опуская крышку. — Прошу прощения, сир. Что я могу знать о прекрасных дочерях благородных домов?
— Мало, полагаю, — смягчился Айвис. — Закрывай, чтоб тебя. И отдай ключ.
— Приходит в себя, сир, — сказал капрал.
— Благословите Мать, — облегченно шепнул Айвис, видя, как затрепетали ее веки.
Сендалат смотрела не него, словно не видя. Он ждал узнавания, но ничего не происходило.
— Заложница Сендалат Друкорлат, я капитан Айвис. Я возглавляю ваш эскорт к Дому Драконс.
— Она… карета…
— Нам придется покинуть дорогу, госпожа — тракт впереди годится лишь для верховой езды. Вы усидите на лошади?
Она медленно, хмуро кивнула.
— Мы подождем здесь еще немного, — сказал Айвис, помогая ей сесть и подавая плащ, чтобы предупредить смущение от полураздетого вида. — Вы перегрелись в повозке. Упали в обморок. Госпожа, мы могли вас потерять… ну и страху вы на всех нагнали.
— У меня сильное воображение, капитан.
Он смотрел, пытаясь понять смысл признания.
— Уже лучше, — выдавила она слабую улыбку. — Хочу пить.
Айвис сделал жест, и подошел солдат с фляжкой. — Не всё сразу, — посоветовал капитан.
— У вас мой ключ.
— Он давил на горло, госпожа. — Когда она оглянулась а сундук, он добавил, улыбнувшись: — Мы повесим ремни между двух всадников. Не знаю, что в этой штуке, но тяжела она чертовски. Юные дамы и их туалеты — кажется, конца не бывает краскам, духам и тому подобному. Я знаю, у меня дочь.
Взгляд Сендалат скользнул прочь — казалось, она целиком сосредоточена на фляжке. Затем в глазах появилась тревога. — Кучер…
— Отослан прочь, госпожа.
— О. А он…
— Нет. Клянусь честью.
Похоже, она готова была надавить, но сил не хватило. Женщина осунулась, словно готова была вновь потерять сознание.
Айвис принял ее вес. — Госпожа? Вам нехорошо?
— Будет лучше, — заверила она. — Так сколько ей?
— Кому?
— Вашей дочери.
— Чуть моложе вас, госпожа.
— Красивая?
— Ну, я ей отец… — Он изобразил смущенную улыбку. — Готов поспорить, ей понадобится побольше ума, чем большинству.
Сендалат протянула руку, коснувшись его плеча — так принцесса могла бы касаться коленопреклоненного подданного. — Уверена, она очень красива.
— Да, госпожа. — Он выпрямился. — Прошу простить за временную отлучку — нужно поговорить с солдатами и проследить за сундуком. Собирайтесь с силами, госпожа, и когда сможете, мы продолжим путь в Дом Драконс.
Едва он зашел за карету, Силлен приблизился и сказал: — Помоги ей Мать, если она похожа на вас. Ну, ваша дочка.
Айвис скривился. — С таким ртом, солдат, придется тебе послужить в сортире заместо дырки.
— Так точно, сир. Не знал, что у вас есть дочка, вот и всё. Это, хм… трудно соображаю, сир.
Капрал Ялад фыркнул сзади: — Ты действительно такой тупой, Силлен?
— Сделай упряжь для сундука, Силлен, — велел Айвис.
— Слушаюсь, сир.
Настоящим мужчинам не без основательного смысла даны две руки. Одна хватать, другая отметать. Гелден потерял руку, которая могла отметать и теперь, едва оказывался рядом с искушением, как тащил его к себе и торопливо поглощал.
Он обнаружил свое мрачное проклятие в глубинах дешевого вина, потом в юной невинной девушке, что жила лишь грезами о лучшей жизни. Что же, он обещал, не так ли? Ту лучшую жизнь. Но касался ее он неправильной рукой — единственной, что осталась — и оставлял только грязные пятна и синяки, марая совершенную плоть. Лучше было ее вообще не касаться.
Любовь лишена рук и ног. Не умеет убегать и хватать, не может даже тянуться, хотя пытается и пытается. Остается лежать на земле, не в силах пошевелиться и плача как брошенный ребенок — прохожие могут ее украсть; прохожие могут ее пинать до крови или сталкивать с края холма, с утеса. Могут придушить, утопить, бросить в костер, оставив одни угли и жженые кости. Могут научить, как следует желать, желать вечно, сколько бы ее ни питали. А иногда любовь — то, что волочится сзади на цепи, становясь тяжелее с каждым шагом, и когда разверзается почва, она тянет вас назад и вниз, вниз, туда, где боль нескончаема.
Будь у него две руки, он смог бы раздавить ей сердце.