Она чуть придвинулась. Аратан вдруг ощутил себя загнанным в угол. От женщины пахло дубленой кожей и еще чем-то цветочным, довольно пряным. Вдвое старше его, но морщинки в уголках глаз заставили его думать о… страсти. Ферен чуть улыбнулась. — На мой взгляд, — произнесла она, — ты был прав с конем. Есть пути, которые люди считают нужным соблюдать, и есть пути сердца. Если впереди два пути, холодный и теплый, какой ты выберешь?
Он чуть поразмыслил и спросил: — А если путей вовсе нет?
— Тогда пролагай свой собственный, Аратан. — Она указала рукой: — Идем. Первый кусок твоему отцу, а второй должен быть твоим. — Она пошла назад, он поплелся следом.
— Я незаконный сын.
Ферен остановилась, обернулась. — Ты повзрослел, — сказала она тихо. — Отныне ты сам по себе. У всех нас есть отцы и матери, но приходит время, и мы встаем в собственную тень. И ничью иную. Если тебя зовут бастардом, это упрек отцу, не тебе.
Женщина совсем не походила на его сестер. Ее внимание смущало; ее интерес устрашал. Он заподозрил, что ее послали привести его потому, что все другие отказались. Но даже жалость казалась нежной.
Когда она пошла дальше, он поплелся следом.
Остальные ждали у огня.
Когда они подошли, один из погран-мечей сказал со смешком: — Расслабься, парень, это не кролик.
Тот, кого зовут Ринт, скривился, прежде чем сказать: — Моя сестра предлагает тебе дар, Аратан. Твой отец уже отведал мяса.
Ферен подобралась к горшку и острием кинжала вытащила кусок серого мяса. Разогнулась, предлагая Аратану.
Беря клинок из ее руки, он случайно коснулся ладони и поразился, какая она твердая. Сожалея, что мгновение это быстро окончилось, он впился в мясо зубами, стягивая с кинжала
Оно оказалось жестким и невкусным.
Ферен передала кинжал другому погран-мечу, который повторил ритуал с сержантом Расканом. Четвертый проделал то же с Сагандером. Когда все получили по куску, появился твердый хлеб и миски топленого, смешанного с ароматными травами сала. Увидев, что Ринт окунает хлеб в сало и ест, Аратан сделал так же.
Это угощение оказалось намного вкуснее мяса.
— В холодное время года, — сказал кто-то из погран-мечей, — сало спасает тебе жизнь. Горит в желудке, как масляная лампа. Один хлеб тебя убьет, как и жилистое мясо.
Раскан отозвался: — Помню, мы гнались за Джеларканами в разгар зимы. Нам казалось: сколько мехов не надень, дрожь не кончится никогда.
— Не та пища была в мешках, сержант, — согласился погран-меч.
— Ну, Галак, никто из ваших нас не сопровождал.
— Так вы их все же выследили? — поинтересовался Ринт.
Раскан покачал головой. — Сдались после особо морозной ночи, когда с севера пришел шторм и мы поняли, что потеряем след. Вернулись в форт. Горячее пламя и подогретое вино отвели меня от края смерти… но лишь через сутки дрожь покинула кости.
— Хорошо сделали, что вернулись, — заметил Галак, кивая и жуя. Проглотив, добавил: — Джелеки любят устраивать засады в бурю. Готов поспорить на лучший меч: они следили за вами, прячась в буре.
— Неприятная была война, — сказал Ринт.
— Ни одной приятной не знаю, — ответила Ферен.
Аратан заметил, что Драконус не желает принимать участия в непринужденной беседе, и принялся гадать, какой же силой или каким качеством характера он способен обеспечить преданность, не выставляя себя другом. Им хватает того, что Мать Тьма избрала его Консортом?
Драконус хорошо сражался на Форулканской войне. Это знали все, не подвергая сомнению его смелость и честь. Он повел дом-клинков в битву, он двигался в тяжелых доспехах так, словно носил шелка, у бедра был простой меч, как у большинства солдат. Эти детали, подозревал Аратан, многое значат. Среди солдат есть некий код — как его может не быть?
Обед внезапно кончился и все начали готовиться к выступлению. Аратан поспешил к Бесре — и увидел, что Раскан седлает для него Хеллар. Шаги его чуть замедлились, а затем рядом оказалась Ферен. Она глядела на лошадь.
— Прекрасное животное, — заговорила она. — Погляди-ка ей в глаза — она видит в тебе хозяина, защитника.
— Ни от чего я не смог бы ее защитить.
— Но защита есть, хотя бы для ее умишка.
Он глянул искоса. — Что?
— Жеребец твоего отца. О, верно, лишь рука хозяина способна удержать власть над Каларасом. Но кобыла смотрит на тебя. Таковы пути зверей. Вера сильнее логики, и в том наша удача. Но гляди, она такая высокая… позволь, я помогу тебе влезть.
— Почему вы это делаете? — спросил он, не успев остановить слова.
От вопроса она напряглась.
— Отец отозвал вас — я видел, вы знаете. Он велел быть со мной добрее?