Ферен со вздохом отвела взгляд. — Все это не из-за его приказов.
— Тогда что он вам сказал?
— Это останется между нами.
— Речь шла обо мне?
Вспышка гнева озарила ее глаза. — Подставляй ногу, парень. Или всем снова придется тебя ждать?
Казалось, ей было легко подсадить его в седло; закончив, Ферен тут же ушла к товарищам.
Аратану хотелось ее позвать. Но он почти слышал, как прозвучит его голос: жалобно и пискляво, словно у ребенка. К тому же капризного ребенка. Однако подозрения не отпустили его, породив глубокий, давящий стыд. Горло сдавило что-то горячее. Отец верит, что сыну еще нужна нянька? В мужской компании над ним вечно будут сюсюкать?
«Возможно, ты считаешь, что не нужен мне». Примерно так сказал он в Палате Кампаний.
«Но так и есть! Ты передаешь меня кому вздумается!»
— Ученик! Ко мне!
Схватив поводья, Аратан заставил Хеллар пойти рысью. Животное тяжело поскакало — ее бег был совсем иным, нежели неровные скачки Бесры. Кроме Сагандера, на поляне никого не осталось.
«Без твоего вмешательства, отец, она мне нравилась бы больше. Не каждой женщине дано быть мне матерью. Зачем ты вообще вмешался в мою жизнь? Выгони, я буду только рад. А пока что оставь меня в покое».
— Она тебя хорошему не научит, Аратан. Ты слушаешь? Не смотри на нее. Спиной поворачивайся.
Он нахмурился, поражаясь внезапной горячности старика.
— У них вши. И другие болезни.
— Да, сир.
— Я — твоя компания в пути. Понял?
— А скоро мы доедем до Абары Делак?
— Никогда. Мы ее объедем.
— Почему?
— Потому что так желает лорд Драконус. Ну, хватит вопросов! Время урока. Нашей темой станут слабость и желание.
К полудню они проехали через старые лагеря лесорубов — широкие площадки вытоптанной почвы в окружении вывороченных сожженных пней. От Абары Делак их отделяло несколько миль, все дороги вели к этому селению. Здесь можно было ехать по двое, и Сагандер приказал Аратану так и сделать.
В каком-то смысле это стало облегчением. Прежде Ринт ехал прямо перед Сагандером; погран-меч не мог не слышать громкие, грубоватые заявления наставника, так называемый урок. Сам Аратан старался, чтобы немногочисленные его ответы звучали тихо. Оказавшись же на более широкой дороге, Ринт ударил пяткой коня, чтобы скакать рядом с сестрой. Они углубились в негромкую беседу.
— Слабость, — произнес Сагандер тоном утомленным, но неумолимым, — есть недомогание духа. Благороднейшим представителям нашего народа она попросту не известна; именно такое внутреннее здоровье, природная крепость оправдывают их общественное положение. Бедный трудится в поле — он слаб, его жалкая бедность стала лишь симптомом недомогания. Недостаточно, чтобы ты ему сочувствовал, ученик. Тебе придется понять, что слабость начинается вне тела, но должно протянуть руку, схватить ее и поместить внутрь. Это делается по выбору.
В любом обществе существует иерархия, измеряемая силой воли. И ничем иным. Таким образом, наблюдение за обществом выявляет естественную форму правосудия. Наделенные властью и богатством всячески выше тех, над кем они властвуют. Да ты слушаешь ли? Я не потерплю блужданий разума, Аратан.
— Слушаю, наставник.
— Есть некоторые заблудшие философы и гнусные агитаторы, доказывающие, будто социальная иерархия есть положение противоестественное и даже что ее нужно размягчить. Вот добровольное невежество, ибо подвижность уже существует, не правда ли? Болезнь слабости можно изгнать из себя. Зачастую такие преображающие события происходят во время напряжения сил, в битве и так далее, но существуют и другие пути — для тех, кто не создан для доли солдата. Разумеется, важнейшие среди них — обучение и непреклонное просвещение.
Дисциплина — вот оружие против слабости, Аратан. Смотри на нее как на меч и доспехи одновременно, будь способен и защищаться и нападать. Она стойко сражается с силами слабости, а полем боя служит желание.
Каждому из нас в жизни приходится вести эту войну. На деле любое усилие, которое приходится свершать — грань единого конфликта. Есть желания чистые и нечистые. Чистые желания дают силу дисциплине. Нечистые дают силу слабости. Я излагаю достаточно понятно?
— Очень, сир. Можно задать вопрос?
— Хорошо.
Аратан указал на окружившую их пустошь: — Лес был вырублен, потому что народ желал древесины. Чтобы строить, чтобы согреваться. Кажется, они были весьма дисциплинированными — ни одного живого дерева не оставили. Вот почему я смущен. Разве их желания не были чистыми? Разве их нужды не были достойными? Однако лес уничтожен целиком, и разве тут сила не разоблачила свою слабость?