— Рок! — внезапно воскликнул Элоф. Поскользнувшись на мокрой мостовой, он развернулся и побежал в кузницу, выкрикивая имя своего друга и одновременно удивляясь, зачем он это делает; тот первый удар молнии должен был разбудить всех обитателей дома. Но коридор был пуст, и когда Элоф распахнул дверь комнаты Рока, тот мирно похрапывал под одеялом. Зато рядом с ним вскочила Марья, но тут же спохватилась и сердито закуталась в меховое одеяло.
Марья бежала с севера вместе со старым Хьораном, когда их город был опустошен эквешскими мародерами. После того как огромная волна беженцев вынесла их на юг, они, как и все остальные, умирали от голода. К счастью, им довелось встретиться с Роком, который сохранил теплые воспоминания о Хьоране и, зная цену даже далеко не самому талантливому мастеру-кузнецу, приютил их в своей кузнице. Их партнерство было успешным, но раньше Элоф не догадывался, до какой степени. Впрочем, ему было не до смущения. Он подошел к кровати и потряс Рока за плечо.
— Проснись! Разве ты не слышал?
— Что слышал? — пробормотал Рок.
— Гром! Удар молнии! Рок, это был Ворон!
— Ворон? — воскликнула Марья и широко распахнула глаза, глядя на Элофа, как на безумца. Вспышка молнии за окном на мгновение залила белым светом щели в запертых ставнях.
— Ворон? — эхом откликнулся Рок. Он сел и растерянно огляделся по сторонам. — Тот самый, о котором ты мне говорил? Где он был, здесь?
— Да! Здесь, в кузнице!
Марья испуганно вскрикнула и нырнула под одеяло.
— Неужели ты не слышал? Гремел гром… но довольно об этом. Вставай, а я пока что разбужу Хьорана. Нас ждет работа: теперь я могу перековать свой меч!
— Нет, постой! — сердито заворчал Рок. Он высвободил руку из хватки Элофа и положил ее на груду одеял, под которой притаилась Марья. — Клянусь зубами Амикака! Ты врываешься посреди… Я вижу, что ты сгораешь от нетерпения, но разве это не может подождать до утра?
— В том-то и дело! — воскликнул Элоф. — Сейчас, когда все под рукой… у меня нет времени на объяснения!
— Хотя бы пошли за Иле, и мы посмотрим, что она…
— Нет времени даже для этого! Мне очень жаль, Марья, но мы должны торопиться, иначе опоздаем.
Рок поежился от холода, опустив ноги на пол.
— Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь, — пробормотал он.
Спустя несколько минут странная процессия прошла по улице к стене над гаванью, а еще через некоторое время они поднялись на открытую площадку на вершине башни Вайды, задыхаясь и жадно глотая влажный воздух, словно рыбы, вынутые из воды. Фонарь в высоко поднятой руке Марьи озарял золотистым светом ближние зубцы парапета и отбрасывал ее паучью тень на стену галереи, где мастер-кузнец еще недавно бродил среди своих награбленных богатств. В другой руке она держала суму с инструментами Элофа и сломанным мечом, а в кармане ее мужской рабочей куртки лежала рукоять и новые заклепки. Поднявшись на площадку, она оглянулась и озабоченно посмотрела на троих мужчин на лестнице, тяжело дышавших и спотыкавшихся под весом самой прочной и тяжелой наковальни из кузницы Рока. Старый Хьоран мог оказывать лишь символическую поддержку, и даже силы Рока были на исходе, но Элоф торопил их как одержимый, взваливая все большую часть ноши на собственные плечи. Сверкнула молния, почти сразу же грянул гром, и он последним мощным усилием заставил друзей преодолеть оставшиеся несколько ступеней.
— Если этот Ворон снова покажет свею рожу, я швырну в него наковальней! — прохрипел Рок.
— А мне хотелось бы знать, сколько нам еще осталось идти, — выдавил Хьоран в промежутках между судорожными вдохами.
— Мы уже пришли, — сказал Элоф и поднял лицо навстречу мелкой россыпи дождя. — И, кажется, вовремя!
— Пришли? — изумился Рок. — Но почему здесь? Здесь нет даже очага…
Но они были рады наконец поставить наковальню, громко лязгнувшую и высекшую искры из каменной плиты. Хьоран, отдуваясь, оперся на нее, а Марья ободряюще похлопала его плечу.
Элоф перевел дух и вгляделся в небо над гаванью и море, раскинувшееся внизу. Кучевые облака громоздились друг на друга в блеске молний, бастион за бастионом, подобно некой твердыне Сил, бурлящей от едва сдерживаемой энергии. Теперь их авангард был уже почти над головой, и дождь усиливался, угрожая погасить слабое пламя фонаря. Широкая пелена дождя, мерцающая как жемчуг, приближалась через неспокойное море с пенными барашками волн и вот-вот должна была накрыть их.
Элоф скрипнул зубами и посмотрел вниз, во тьму лестничного колодца. Все время, пока они тащили наковальню, он ждал какого-то озарения или знака свыше, как бывало раньше. Но сейчас он не чувствовал ничего, если не считать обостренной и даже отрешенной бдительности, готовности к тому, что может произойти. Вспышка молнии отбросила его тень на крутые ступени; гром прогремел так близко, что он вздрогнул.
— Это становится опасно! — проворчал Хьоран, и Марья кивнула, соглашаясь с ним.
— В самом деле, — подтвердил Рок. Он взял суму с инструментами и раскрыл ее на наковальне. — Оставь здесь все, что ты принесла, Марья, и отойди на лестницу вместе с Хьораном. Я сам помогу ему…
— Уже пора, — тихо сказал Элоф и развернул клинок. — Пожалуйста, дай мне хороший молот — тот, с большой скошенной головкой, дьюргарской работы. Вставь заклепки в рукоять — вот здесь — и положи ее рядом с пробойником. Потом отправляйся к остальным.
— Ты уверен? — буркнул Рок, перебирая лязгающие инструменты. — Здесь пахнет одним из твоих колдовских фокусов…
— Может быть. Но, колдовские они или нет, никто, кроме меня, не должен пострадать от этого. А теперь отойди!
Раскаты грома почти заглушили его слова. Несколько кораблей, стоявших на якоре в гавани, исчезли за сплошной завесой дождя, хлеставшего по палубам.
— Спускайся вниз! — крикнул Элоф. — Здесь тебе сейчас больше нечего делать, но потом ты мне понадобишься!
Он достал из поясной сумки латную рукавицу, изготовленную у дьюргаров. Глаза Рока изумленно распахнулись; в них мелькнуло понимание, сомнение и нечто близкое к благоговению.
— Постарайся, чтобы у тебя было хоть какое-то «потом»! — прокричал он в ответ и ловко нырнул в лестничный проем. В следующее мгновение ливень обрушился на вершину башни, и все исчезло в потоках хлещущих струй.
Элоф стоял возле наковальни, немного наклонившись вперед, чтобы противостоять напору ветра. Он придерживал клинок одной рукой, пока надевал длинную латную рукавицу. Она плотно села на место; верхняя пластина, покрытая вязью узоров и надписей, точно облегала контуры его руки. Выше начиналась кольчуга, сплетенная из крохотных колечек и похожая на диковинную ткань, переливавшуюся и изгибавшуюся у сочленений. Рука Элофа вошла в рукавицу до самого локтя, и его пальцы наконец сомкнулись вокруг плоского ограненного камня на ладони. Не дав себе времени на размышления, он подошел к парапету и протянул руку к небу. Теперь он сам стал вершиной морской стены, и в городе не было более высокого места, если не считать отдаленных башен цитадели.
Затем Элофа посетила мысль, от которой он покрылся холодным потом. Он быстро растопырил пальцы так широко, как только мог, и выгнул руку ладонью вверх. Если удар придется на кончик пальца — в любое место, кроме ладони…
Буря завывала повсюду вокруг него. Ветер ревел в ушах; он чувствовал стремительное движение воздушных потоков в пропасти перед собой и на улицах далеко внизу. Или улицы находились у него за спиной? Элоф даже не мог понять, в какую сторону он смотрит. Мужество тонкой струйкой вытекало из него, уходило вместе с ледяным дождем. Он слишком долго нес наковальню, и у него не осталось сил; его рука превратилась в сплетение мышц и сухожилий, охваченных жгучей болью, запястье ныло от напряжения, пальцы в любой момент были готовы сжаться в кулак. Еще минута, и он откажется от этого безумия и склонит голову перед силами, которым посмел бросить вызов. Даже еще несколько секунд…
Но тут ливень, башня и все остальное исчезло. Перед Элофом открылась бесконечная белизна — пространство, наполненное отзвуками единственного удара в чудовищный бубен. Громадная тяжесть навалилась на него, и в какой-то момент ему показалось, будто он держит на ладони весь небосвод: необъятный купол, готовый рухнуть и сокрушить хрупкий мир внизу. Его пальцы сомкнулись от судороги, а не по мысленному приказу. Буря сразу же налетела на него, но теперь он сдерживал некую первозданную мощь, которая билась и трепетала в его ладони. Он покачнулся, потерял равновесие и с безумным криком отпрыгнул в сторону. Его ноги заскользили по мокрому камню, но в следующее мгновение он запнулся о наковальню, и черный клинок, лежавший на ней, отозвался глухим лязгом.