Вскоре их ноги промокли насквозь и онемели, а заплечные мешки как будто превратились в свинцовые болванки. Они брели, понурив головы, и смотрели на воду, мало-помалу высасывавшую жизнь и тепло из их сердец. Наконец до них дошло, что они идут все медленнее. Бьюр и Тенвар шатались, словно готовые упасть в любой момент, а Иле, чьи ноги были короче, чем у других, жестоко страдала от холода. Керморван, слишком уставший для слов, мотнул головой в сторону берега. Там, среди колючего кустарника, они рухнули на землю, равнодушные ко всему, кроме тепла и собственного тяжелого дыхания. Элоф услышал, как кого-то выворачивает наизнанку, и его желудок отозвался болезненным спазмом. Онемевшие ноги постепенно отходили, и теперь их жгло огнем.
— Ну вот, — пробормотал Керморван через некоторое время. — Теперь у нас есть некоторое преимущество перед ними, и мы не должны потерять его! По словам Гизе, до окраины Леса не менее полутора дней пути. Вставайте, идем на север!
Раздался дружный стон, но никто не отказался встать и не сбился с размеренного походного шага, заданного Керморваном. Несмотря на усталость, они даже ощущали прилив энтузиазма, как будто с их плеч свалилось некое невидимое и неощутимое бремя. Через некоторое время, когда Элоф полностью восстановил дыхание, он поделился своими впечатлениями с Керморваном. Тот кивнул.
— Я чувствую то же самое. Мы приближаемся к границе Леса; будем надеяться, это защитит нас от глаз Тапиау!
Весь день заметно уменьшившийся отряд двигался без остановки, пока солнце, ранее скрытое за свинцово-серыми облаками, не вспыхнуло гневным оранжевым сиянием над темными кронами деревьев. К счастью, чем дальше они шли, тем реже становился подлесок: теперь лес состоял большей частью из елей, сосен и пихт с редкими кедрами и кипарисами. Их иглы устилали землю мягким ковром, и лишь немногие кустарники росли в глубокой тени. Воздух был неподвижным, но сырым, обжигавшим ноздри и щеки, а в сапогах по-прежнему хлюпала вода. С наступлением темноты они выбрали сухое место для стоянки. Мысль об огне была бесконечно привлекательной, но они не осмелились разжечь костер, чтобы не привлечь внимание альфар или кого-нибудь похуже. Лучшим, что они могли придумать, был навес из елового лапника. Путники жались друг к другу, чтобы сохранить тепло; их трапеза была скудной, так как они не могли унести с собой много еды и знали, что запасы придется растянуть на некоторое время. Потом они уснули, слишком уставшие, чтобы выставить дозорных. Но спалось им плохо, ибо лес был полон странных звуков, и какие-то непонятные существа то и дело шуршали и топотали поблизости. Элоф пробудился посреди ночи, очнувшись от тяжелых снов, наполненных раздорами и волнениями. Раздвинув ветви, он посмотрел на небо в надежде увидеть первые признаки рассвета, и затаил дыхание. Сквозь кроны деревьев просвечивало слабое сияние, холодное и неизменное, приглушавшее блеск северных звезд. Так, после многих бед и опасностей, он снова увидел безошибочный знак их первоисточника — зловещее сияние Льда.
Серое утро застало путников замерзшими, оцепеневшими и беспокойными, жаждущими лишь одного: оказаться подальше отсюда. Ходьба разогрела ноющие мышцы, но большим утешением было отсутствие звуков погони.
— Значит, они не обнаружили наш след, — пробормотал Керморван. — Я почти не надеялся на это…
— Может быть, они стали искать нас южнее или восточнее, — предположила Иле. — Им могло не прийти в голову, что мы уйдем на север, которого они страшатся.
— Должно быть, так, — кивнул Керморван. — Но когда взор Тапиау обратится в эту сторону… Однако через час-другой мы достигнем границы Леса, которую они не осмелятся пересечь.
Тем не менее путешественники бросали тревожные взгляды по сторонам, в любой момент ожидая стрелы, пущенной из лука, или внезапного нападения сверху. То, что ничего не происходило, лишь прибавляло им неуверенности. Окраина Леса могла находиться в нескольких минутах или в нескольких часах пути, и кто знает, где будет устроена засада? Но когда они вышли на берег небольшого ручья, полускрытого за буйными зарослями кустарника, Керморван внезапно остановился и протянул руку.
— Видите? На другом берегу, за деревьями!
Было трудно представить, что за деревьями может находиться что-то иное, кроме других деревьев. Однако стволы действительно редели и расступались, а между ними струился бледный свет, такой же холодный, как наверху; должно быть, впереди находилась большая поляна. Путники торопливо спустились к ручью и зашлепали по воде, не потрудившись найти место посуше для переправы. Элоф вдруг почувствовал, что его сердце сжала ледяная рука, и замер на месте, тяжело дыша. Бьюр, хромавший последним, поскользнулся на влажной траве и едва не упал обратно в ручей. Рок и Элоф, протянувшие руки, чтобы помочь ему, посмотрели назад и увидели, как кроны сосен шумят и раскачиваются под порывами странного ветра, который на самом деле не был обычным ветром.
— Керморван! — закричали они.
— Я слышу! — отозвался Керморван. Он обнажил свой меч и теперь пропускал остальных вперед, подталкивая их. — Они идут! Бегите и не останавливайтесь! Бегите к свету!
Лишь когда Бьюр, спотыкаясь, пробежал мимо в сопровождении Рока и Элофа, он повернулся и побежал следом. Путь был более долгим, чем казалось сначала, и здесь было много кустарника. Стволы упавших деревьев обросли сырым мхом, бурая трава, пожухшая от утренних морозов, скользила под ногами, гибкие ветви как будто вырастали из ниоткуда и хлестали им в лицо. Керморван яростно рубил их мечом, и Элоф, глядя на него, тоже достал меч из ножен. Это было похоже на сражение с живым противником, чудищем с тысячью щупалец, тянувшихся снизу и сверху. Ветер был уже не позади, но раскачивал кроны повсюду над головой. Элоф закусил губу, в любой момент ожидая выстрела в спину. Но все-таки свет становился сильнее, деревья росли все реже, а впереди открывалось свободное пространство. Внезапно, перебегая от одного ствола к другому, Элоф осознал, что над ним нет ничего, кроме серого неба: ветви деревьев уже не переплетались наверху. Немного поодаль он увидел, как корень зацепился за лодыжку Иле и она споткнулась, но Керморван, пробегавший мимо, подхватил ее и толкнул вперед, почти не замедлив шага. Зазубренный сук впился в плащ Элофа, но взмах черного клинка раскрошил его в щепки, и в следующее мгновение он уже мчался вслед за остальными. Просвет был совсем близко, но его товарищи почему-то замедлили шаг и почти остановились.
— Слишком близко! — крикнул Элоф. — Нас еще могут достать стрелами…
Потом он тоже замедлил шаг и присмотрелся. Они действительно куда-то вышли, но не на поляну.
Впереди росли деревья — высокий и темный строй, непроницаемый, как в самых глухих дебрях Леса. Но слева и справа, где лесная опушка должна была изгибаться, окружая их, раскинулась открытая местность. Вблизи это был ровный луг с жухлой травой, островками подтаявшего снега и темными пятнами узловатого колючего кустарника. Дальше виднелась зелень, в которой что-то поблескивало — возможно, вода. Там были и другие деревья, но не более чем редкие рощицы или отдельные ряды, не связанные между собой, а тем более с Лесом.
Оглянувшись назад, Элоф увидел, как в кронах ближайших деревьев, откуда они вышли, замелькали высокие фигуры, прячущиеся в тени, словно зловещие призраки, которые страшатся дневного света. Они не покидали лесную крепость, необъятную стену деревьев, раскинувшуюся в обе стороны, словно неровная цепь бастионов, воздвигнутых против ледяных ветров этой неприветливой земли. Тогда он понял, что отряд вышел за пределы владений Тапиау. Они наконец вырвались из Леса, как он ни старался удержать их. Откуда же тогда взялась тяжесть на сердце и легкая ноющая боль, которая не была признаком честной усталости? Почему он не мог радоваться?
Керморван стоял рядом с ним. Лицо воина было таким же серым и угрюмым, как местность, куда они пришли.
— Геньяс а'Терис! — прошептал он. — Геньяс а'Корентпин!
Он поднял свой меч в прощальном салюте. Из лесной чащи по дуге вылетела единственная стрела, вонзилась в мерзлую землю немного позади и разлетелась на куски, словно попала в камень.
— Пойдем! — торопливо сказала Иле, уводя их в сторону. — Это мог быть пристрелочный выстрел. Давайте не будем ждать прицельного залпа!