Их окутала тьма, столь абсолютная, что она казалась плотной и более удушливой, чем пыль. Элоф, делавший слабые попытки встать, внезапно почувствовал, как его подхватили сильные руки и быстро оттащили к ровному участку пола.
— Кости не сломаны? — прошептал Керморван ему в ухо. — Хорошо! Прислонись к стене, вот сюда, и ни звука!
Элоф наткнулся на холодный камень и присел у стены, стараясь успокоить дыхание. В полной темноте очень легко было представить, как нечто, привлеченное шумом, мчится наперехват, готовое пожрать их. Но в следующее мгновение он слова услышал озабоченный шепот Керморвана:
— Вокруг ничто не шевелится; по крайней мере у нас есть несколько минут. Света больше нет, Элоф?
— Да, — шепнул тот. — Мне очень жаль…
— Ты не виноват! Иле, если ты можешь что-то разглядеть!
— Ничего! — дрожащим голосом ответила она.
— Посмотри назад. — Шепот Керморвана звучал настойчиво и ободряюще. — Если ты прижмешься спиной к стене, вот так, то будешь смотреть в сторону лестницы, откуда мы пришли. Какие-то слабые отблески света могли просочиться туда сверху.
— По-прежнему ничего! — В голосе Иле слышались слезы, что было очень редким явлением. — Снаружи все равно ночь…
— Там может быть лунный свет! — настаивал Керморван. — На пути может быть колонна: покачай головой из стороны в сторону! Давай, Иле, ты наша единственная надежда!
— Нет! — простонала она. — Я слишком долго прожила под открытым небом! Может быть, если мы подождем до рассвета… вот оно!
— Что?
— Свет, очень слабый, но настоящий. Он исходит не из того места, где мы спустились сюда.
— У нас нет выбора, — мрачно пробормотал воин. — Даже если он приведет нас к этому зверю, мы должны идти туда! Если мы останемся, то все равно не спасемся: он найдет нас по звуку и запаху.
— А если там будет еще одна лестница или какое-нибудь худшее препятствие? — поинтересовалась Иле.
Металл тихо звякнул по камню.
— Я буду нащупывать дорогу мечом. Но чем ближе мы подойдем к свету, тем лучше ты будешь видеть любые препятствия. Возьми мою руку; Рок возьмет твою, а ты, Элоф, на этот раз будешь замыкающим.
— Не возражаю, — буркнул Рок, столкнувшись с Элофом, когда они брели вдоль стены, словно вереница слепых попрошаек.
— Керморван прав, — прошептал Элоф. — Гортауэр острее твоей палицы на тот случай, если кто-то решит напасть на нас сзади.
— Тише, и следуйте за мной! — резко скомандовал Керморван. — Наступает самое худшее!
И действительно, в хрониках говорится, что, несмотря на все беды и опасности, лишь немногие часы в этом долгом путешествии были худшими для Элофа, чем эти блуждания во тьме. Не оставалось ничего иного, как осторожно переставлять ноги, прислушиваться к гулким шорохам и думать о своем. Вскоре он утратил ощущение времени, но огонь его воображения разгорелся с необычайной яркостью. Он мысленно вернулся на лестницу в башне Вайды и вспомнил черную пустоту, которую ощутил там, пустоту, наполненную гневом и сожалением. Здесь темнота тоже казалось наполненной, но не какими-либо чувствами, а сложными образами, напоминавшими самые замысловатые формы для отливки украшений. Образы напирали на него, словно огромная толпа, настойчивые и требовательные. Может быть, здесь теснились призраки древних строителей? Элоф пытался разделить их, поместить отдельный ясный образ перед своим мысленным взором, особенно теперь, когда обычное зрение стало бесполезным. Постепенно в его сознании возникло лицо, сразу же потускневшее, но навсегда запечатлевшееся в его памяти. Оно имело изможденный и жесткий вид, но было по-своему красивым: твердый подбородок под короткой седой бородой, длинный прямой нос и глаза, пылавшие как угли в глубоких глазницах наперекор морщинкам, веером расходившимся от уголков. Другие глубокие морщины бороздили лоб над густыми, кустистыми седыми бровями. Это было властное лицо, сильное и мудрое, однако с тревожным оттенком жестокости. Каким-то образом оно было известно Элофу. Он испытывал огромное желание узнать это лицо, не дававшее ему покоя. Он представлял Корентина и Керморвана в пожилом возрасте, но в расцвете сил и величия. Этот человек напоминал их лишь суровой властностью и силой, но внешнего сходства не было. Кроме того, в чертах незнакомца совершенно отсутствовала спокойная доброжелательность, свойственная им обоим; Элофу казалось, что даже его сочувствие почему-то будет выглядеть жестоким. Лицо беспокоило Элофа и возвращалось к нему во время блужданий во тьме и еще долго после этого, пока он наконец не узнал истину.
Они не имели представления, как долго продолжался их путь. Элоф мог судить об этом лишь по чувству голода, жажде и желанию спать. Ему не хотелось есть, когда они начали спускаться вниз, но теперь он буквально изнывал от голода. Он понимал, что глупо думать об этом; когда у них будет свет, найдется и время для еды. У каждого из них был заплечный мешок, а Керморван к тому же нес мешок Бьюра. При экономном употреблении провизии хватило бы на несколько дней, а потом им лучше будет оказаться под солнцем, среди живых существ. Но они не знали, куда лежит их путь. Они долго шли вдоль стен подземного чертога, останавливаясь у многочисленных дверных проемов и коридоров, ведущих в неведомое. В любой момент они были готовы снова услышать жуткое рычание или шорох когтей нападающего хищника. Элоф крепко сжимал Гортауэр, оставив молот висеть за поясом; здесь, где он не мог видеть свою мишень, это оружие было бесполезным.
Наконец Иле обнаружила проем, откуда шел слабый свет, и они двинулись туда. Керморван было решил чертить ножом линию на стене, чтобы отметить их маршрут на случай возвращения, но, поскольку он не мог судить, остается ли вообще заметный след на твердом камне, от этого занятия пришлось отказаться. Иле пробовала считать шаги, но путь был слишком долгим, и они много раз спотыкались о невидимые препятствия. Они были уверены, что прошли по меньшей мере еще один зал, так как прикасались к каменным колоннам. Но оттуда было еще далеко до света.
Путники спускались все глубже, пока Элоф не начал бояться, что они были обмануты блуждающим светом вроде болотных огней, которые сбивают людей с дороги в низменных топях. Но Иле настаивала, что свет постепенно усиливается, а Керморван указал, что они следуют за потоком воздуха, пробудив надежду на другой выход из-под земли. Они больше не слышали зловещего рычания, и это тоже ободряло их. Наконец они вышли в широкий коридор, где Элофу показалось, что он видит нечто большее, чем случайные цветные пятна, возникающие на сетчатке глаза в полной темноте, а вскоре он смог различить и очертания стен в дальнем конце — темные силуэты на фоне призрачного зеленоватого сияния. Вскоре Рок с Керморваном тоже увидели свет и устремились вперед, снедаемые желанием определить его источник.
Коридор заканчивался очередным открытым пространством, на этот раз округлой формы, с несколькими кольцами опорных колонн. Но, как и раньше, некоторые из них были повреждены или обрушились, так что каменная крыша растрескалась во многих местах. Кое-где кровельные камни выпали, и свет струился главным образом из широкой змеистой расщелины в крыше.
— Я и не представлял, что мы находимся так близко к поверхности, — сказал Керморван. — Кажется, мы действительно можем найти выход отсюда. Давайте посмотрим поближе, но на этот раз будьте осторожнее!
Воздух здесь был очень холодным. Путники жались друг к другу, постепенно поднимаясь по неровным кучам камней, все ближе к заветному сиянию. Кероморван первым поднялся наверх, запрокинул голову и посмотрел. Он продолжал стоять, не проронив ни слова, даже когда Элоф встал рядом с ним. Посмотрев вверх, кузнец понял причину его молчания.
Пролом в крыше не был сквозным и над ней не было неба. Мертвенное зеленоватое сияние сочилось вниз, как в морских глубинах, слишком тусклое для человеческих глаз, кроме тех, которые долго были лишены более яркого освещения. Трещина обнажала сплошную поверхность, похожую на кварцевый шов, полупрозрачную и зеленовато-белую, со странными темными вкраплениями. Элоф протянул руку, собираясь потрогать ее, но Керморван схватил его за запястье.