— Дело уже пошло, — пропыхтел Рок. — Когда они увидели наши спины и решили, что имеют дело с обычной толпой, то повалили наружу, что твои пчелы из окуренного дупла! Они меньше напуганы, чем ты думал.
— Или их сильнее понукают, — ответил Керморван и возвысил голос: — Теперь делаем, как было уговорено! Рассредоточьтесь по боковым улицам и помните: атаковать только по сигналу!
Большая колонна разделилась надвое и быстро растеклась в стороны. Керморван подождал, пока последние горожане не затаились под прикрытием темноты, и едва успел оттащить Элофа, когда передовой отряд противника перевалил через край террасы над ними и устремился вниз по скату мостовой. Легковооруженные воины с копьями и маленькими круглыми щитами бежали плотным строем в форме клина; их жесткие лица застыли в свирепой ухмылке. Несколько конников, вооруженных луками или длинными пиками, легкой рысью скакали по флангам и в строю за головным отрядом. Дальше, волна за волной, шли главные силы эквешцев, выбивавшие древками копий и рукоятями мечей грозный ритм на раскрашенных щитах, которые они несли перед собой, словно движущиеся стены.
Авангард бежал так быстро, что миновал первые боковые улицы, прежде чем эквешцы заметили толпы вооруженных людей, притаившихся в тени. Они еще не успели остановиться, когда Керморван отдал короткий приказ. Дождь стрел с двух сторон посыпался на нападавших, а за ним на улицу потоком хлынули жители Морваннека. Они врезались в расстроенные ряды головного отряда и прошли насквозь, предоставив разбираться с авангардом тем, кто подоспел снизу. Главный удар, возглавляемый Керморваном, был направлен вверх по улице. Словно два бурных потока, столкнувшихся в половодье, две колонны нахлынули друг на друга, взметнув целый вал из щитов, мечей и копий.
Для Элофа это было время сплошного грохота и безумия, как если бы он попал между собственным молотом и наковальней. Раньше он часто сражался при необходимости, но никогда еще не был захвачен неистовой горячкой боя, где выживание означало, что нужно непрерывно рубить людей перед собой, словно кустарник в лесу, спотыкаясь о дергающиеся конечности, поскальзываясь на кучах вывалившихся внутренностей. Он видел, как по обе стороны от него падают мужчины и женщины, но сам оставался невредимым; удары, направленные в его сторону, всегда оказывались как будто чуть-чуть замедленными. Гортауэр встречал чужое оружие в кровавой ночи, и враги склонялись перед его клинком и мощью его руки или растворялись в гуще схватки.
Он быстро потерял из виду своих друзей — лишь Иле появилась на короткое время, опрокинув высокого воина одной лишь силой своего натиска и всадив широкое лезвие своего топора в грудную кость. Иногда он замечал Керморвана: тот сражался впереди с неизменным боевым кличем на устах, а его серо-золотистый клинок выписывал сложные узоры над изгородью щитов и копий.
Элоф понадеялся было, что напряженность боя ослабевает, но она вспыхнула с удвоенной силой, когда новая волна эквешцев внезапно устремилась вперед по трупам. В их толпе выделялась высокая фигура Бриона Брайхирна в блестящих доспехах с эмблемой разорванной цепи на груди. Он потрясал длинным двуручным мечом с зубчатым краем в верхней части лезвия; несмотря на тяжесть огромного клинка, Брион размахивал им с таким же плавным изяществом, как и Керморван. Несколькими ударами он прорубил себе дорогу, посеяв панику среди горожан, но потом на его пути встал Керморван. Они сошлись в урагане быстрых выпадов и контрвыпадов, кружась в смертоносном танце. Никогда еще Элоф не видел бойца, равного Керморвану, но сейчас он понял, что уверенность Бриона не была простым бахвальством, а происходила от такой же совершенной воинской выучки. Брион вступил в бой отдохнувшим, со свежими силами; к тому же он носил на голове шлем с узким забралом, в то время как Керморван сражался с непокрытой головой. Хотя более тяжеловесный Брион двигался чуть медленнее, его размашистые удары были наполнены чудовищной силой, и он мог внезапно изменять их направление, не снижая скорости. Один раз клинок, направленный в туловище Керморвана, вдруг отскочил в сторону как раз в тот момент, когда воин изготовился парировать его, и рубанул по незащищенной голове. Однако Керморван отпрыгнул и пригнулся одним быстрым движением, и меч Бриона лишь царапнул по его нагруднику и с лязгом опустился на камни мостовой. С внезапностью, поразившей даже Элофа, подкованный сталью сапог Керморвана наступил на клинок и вырвал рукоять из пальцев Бриона. Тот отпрянул назад, одновременно вытаскивая из-за спины боевой топор на длинной рукояти. Но промежуток между ними быстро заполнился телами сражающихся, и Элоф, врубившийся в новую стену щитов, успел лишь заметить, что противников разнесло в стороны.
Потом стена щитов дрогнула так же неожиданно, как и появилась, и начала растворяться у него на глазах. Элоф вдруг обнаружил, что впустую машет клинком в разные стороны. Он опустил меч и тяжело задышал, оглушенный ревом крови в ушах. У него ужасно болела голова, хотя он не был ранен; кровь, забрызгавшая латную рукавицу, не принадлежала ему. Оглядевшись по сторонам, он с удивлением понял, что битва перенесла его гораздо выше по склону холма, и теперь он стоял на площади под дворцом, откуда они недавно спаслись бегством. Он оглянулся назад и поморщился. Улица за его спиной была устлана ковром из человеческих тел — некоторые слабо шевелились, другие не подавали признаков жизни. Трудно было разобрать, где эквешцы, а где горожане: густой слой крови делал их черты почти неразличимыми. Ее густой, тошнотворный запах осквернял ночной воздух, смешиваясь со зловонными испарениями.
— Итак, мы еще не расстались, — произнес голос Керморвана рядом с ним. — Все четверо живы!
Он стоял поблизости, спокойный как всегда, несмотря на спутанные волосы и широкий багровый рубец, пересекавший наискось левую скулу. Рок был рядом с ним, а Иле помогала перевязывать раненую женщину. Только теперь Элоф осознал, что воздух дрожит от стонов и криков, от которых волосы зашевелились у него на голове.
— Мы победили? — спросил он и тут же мысленно выругал себя за глупость. Но Керморван, казалось, понял его.
— Еще нет, — последовал ответ. — Мы оттеснили их ко дворцу, но очень дорогой ценой. Потом подоспел арьергард во главе с Брионом и прикрыл их отступление. Из двух тысяч мы уничтожили от пятисот до семисот, но в тыловом охранении у эквешцев могло остаться много бойцов. По моим подсчетам, они все еще располагают силой в две с половиной тысячи человек, если не больше. А наши потери…
Он на мгновение прикрыл глаза, потом указал на свое оборванное и изрядно поредевшее войско. Горожане стояли в оцепенении повреди кровавой бойни или отчаянно искали своих ближних среди искалеченных и умирающих людей.
— Берите оружие и доспехи у эквешцев! — крикнул он. — Потом нужно будет построиться: скоро мы снова пойдем в атаку!
Он скрипнул зубами и тихо добавил:
— У нас нет выбора. Во дворце скопилось много эквешцев, и они знают, что не выдержат долго осады. В любой момент они могут сделать вылазку, и что тогда? Выдержат ли люди еще одну такую мясорубку?
К площади подходили другие отряды, почти не принимавшие участия в сражении, и в ужасе останавливались при виде беспорядочно наваленных трупов.
— Похоже, некоторые из них готовы бежать отсюда, — заметил Рок. — С них уже достаточно крови.
Керморван нахмурился.
— Такое тяжело вынести даже закаленным воинам, не говоря уже о мирных горожанах. Я надеялся, что ярость придаст им сил, но какая-то воля заставляет эквешцев стоять до последнего, доводит их почти до безумия…
Всех троих внезапно посетила одна и та же мысль.
— Если она смогла так быстро поднять город…
— Ее силу могли обратить против нас!
— Но где она? Где-то глубоко во дворце…
— Нет, — пробормотал Элоф. — Для этого ей нужно видеть…
Между указательным и большим пальцем его латной рукавицы вспыхнул тонкий белый луч света, заплясавший на темных окнах дворца. Люди за его спиной изумленно зашептались и стали понемногу приближаться к нему, чтобы получше видеть, но поспешно расступились, когда эквешские лучники дали прицельный залп сверху. Элоф не обращал внимания на пролетавшие мимо стрелы; в оконных проемах он не смог разглядеть никого, кроме эквешцев. Тогда он быстро перевел луч света на галерею под крышей.