– Призрак Тора, как же здесь холодно, – произнёс он, держась за спинку трона, чтобы не упасть. Его взгляд был стеклянным и рассеянным, а кожа – белой, как пергамент. – Я пьяный. Когда я успел напиться?
– Ты не пьян, Хоук, ты только что потерял больше двух литров крови, – объяснила Хирона Манубия.
– О, – сказал Хоук. – Тогда покажите мне, где я могу напиться.
Виталий помог Хоуку спуститься по ступенькам и посадил на деревянную скамейку рядом с ранеными воинами Тота Мю-32. Протектор Механикус подключил трубку для переливания между Хоуком и бритоголовым адептом, и направился дальше, заниматься более тяжёлыми ранами.
Виталий посмотрел вверх, когда на него упала тень.
Он отшатнулся, потому что над ним навис Расселас Х-42, тело кибернетического убийцы покрывало множество ужасных ран, любая из которых стала бы смертельной для обычного человека.
– Адептус Механикус, – прохрипел аркофлагеллант влажные слова сквозь кровавую пену. – Тихон, Виталий. Образец личности принят. Расселас Х-42 завершил последовательность активации. С вашего позволения.
Виталий покачал головой:
– Нет, нет, ты активирован на…
Он замолчал и поспешил назад к трону Механикус. Расселас Х-42 хромая направился за ним. Виталий остановился в конце нефа. Слева от него стояли Манубия и Тота Мю-32, а справа – Исмаил де Ровен. Он посмотрел на Авреема, уже поняв по словам аркофлагелланта, что увидит.
Голова Авреема лежала на плече, грудная клетка не двигалась.
– Он…? – спросил Тота Мю-32.
– Да, – ответила Хирона Манубия, её глаза стали влажными от слёз.
– Я так и не успел поблагодарить его, – сказал Виталий.
– Он знал, – произнёс Исмаил. – Это был его последний подарок.
Один за другим они опустились на колени перед троном.
Они склонили головы и начали молиться новоявленному святому Адептус Механикус.
+++Загрузка дополнения+++
С разрушением Экснихлио и восстановлением попранных физических законов, временной адский шторм на краю галактики стих. Искажаемые Дыханием Богов и пленёнными хрудами потоки времени вернулись на надлежащее место, перечеркнув тысячелетия повреждений.
Звёзды, которые должны были умереть эпохи назад и которые Дыхание Богов вернуло к жизни, сгорели ещё раз. Те же, чьи жизни выпили, теперь вспыхнули с возобновлённой яростью и светом.
Системное пространство вокруг мира-кузни Телока было переполнено электронно-магнитными возмущениями и пробелами пространства-времени, которые сохранятся до гибели вселенной, но это являлось небольшой ценой за восстановление будущего.
Шрам Ореола исчез, но “Сперанце” всё равно потребовалось почти два месяца на возвращение в имперское пространство. Экснихлио прекратил существование; предсмертные временные вторичные толчки и месть хрудов всего за несколько часов превратили его в не более чем инертную породу возрастом в миллиарды лет. Сверкающее поле обломков из серебряных частиц, обернувшее его труп, – вот всё что осталось от Дыхания Богов.
Чтобы убедиться, что адская машина Телока никогда не будет восстановлена, “Сперанца” обрушила на обломки весь свой непостижимый арсенал. Хронометрические орудия, излучатели антиматерии и гипометрическое оружие такой мощи, что могло заставить целые регионы космоса просто прекратить существование.
Никто не знал, кто отдал приказ открыть огонь.
Робаут Сюркуф был единственным, кто понимал роль жертвы Бьеланны Фаэрэлль. Но разумы смертных не умели долго сохранять такое знание и его память о пряже уже исчезала. Он попытался написать в дневнике о том, что видел, но сами концепции оказались для него слишком чуждыми, экзистенциальными и болезненными для чёткого изложения в письменной форме.
Он и выжившая команда “Ренарда” оплакали смерть Адары Сиаваша на скромной церемонии в небольшом храме левого борта, прося Императора присмотреть за душой павшего друга.
Гнев архимагоса Котова на Иланну Павельку, в конечном счёте, опустился до приемлемого уровня, чтобы он, наконец, позволил ей пройти процедуры восстановления в одном из храмов-кузниц “Сперанцы”.
Когда настал день для биомеханической хирургии, Робаут с удивлением увидел самого Котова во главе группы из шестнадцати нейромагосов и когнитивно-оптических специалистов. Тридцать шесть часов спустя работа была завершена.
Потребовалось три месяца, чтобы нервная архитектура Павельки регенерировала необходимые синаптические связи для обработки загрузок от новой оптики.