Лео взял стул, сел напротив Ханнелоре и Ван-Ина, снял очки и стал объяснять. Он начинал свою карьеру в качестве школьного учителя, ему нравилось преподавать, но ученики средних школ не прониклись его энтузиазмом.
– Чистое двадцатичетырехкаратное золото мягкое, но практически непригодное для обработки. – Он прямо-таки читал лекцию. Это был его выход: щеки, усеянные красными угрями, порозовели, глаза сияли. – То, что мы понимаем как восемнадцать каратов или четырнадцать каратов, – смесь золота и меди, серебра, никеля или палладия. Чем больше меди, например, тем более желтым станет золото. Так называемое «белое золото» является комбинацией золота и палладия или никеля. Восемнадцать каратов – сплав, содержащий семидесятипятипроцентное золото.
– Хорошо, хорошо, – сказала Ханнелоре. – Вы каждый день открываете новое!
Лео поблагодарил ее широкой улыбкой. Прекрасной Ханнелоре стало очевидно, Лео – общий любимчик.
– Процедура очистки старого золота есть отделение лишних компонентов, а золото, как известно, стойко к кислоте, скинул хлам и получил чистое золото.
Лео снова водрузил на нос очки, таким образом дав понять, что его лекция завершена. Он уставился на двух голубков напротив, ведь для него было очевидно, что между этими двумя происходит нечто. У него был только один вопрос: как такая, как Ханнелоре, могла заинтересоваться таким, как Ван-Ин, его другу было сорок один год, он прокурен, как дымоход в старом особняке, и заливает за воротник по полной.
– Что ж, Дегрофу можно не жаловаться, его золото можно использовать? – подытожила Ханнелоре.
– Абсолютно, м-э-эм, – сказал Лео, подчеркнув «мэм», чтобы определить разницу в статусе.
– Но девяносто процентов стоимости ювелирных изделий – это работа и дизайн. Кто бы ни сделал это, он нанес повреждение, а вот если бы они все вынесли, Дегроф получил бы по страховке все до последнего пенни.
– Месть, – осторожно предположил Ван-Ин.
– Осуществленная образованным психом, – отметила Ханнелоре, помахивая листком бумаги.
Лео не понял ее комментария и не обратил на него серьезного внимания.
– Если это была месть, то хорошо подготовленная, – сказал он. – Здесь побывал не любитель. Семтекс помог открыть сейф, а это не то, что можно приобрести в местной пекарне. Процесс распада в кислотной смеси также требует более суток. Кто-то знал, что магазин в субботу закроется.
– Не забудьте про сигнализацию. Преступник знал код и всю процедуру взаимодействия с охранной структурой, – напомнил Ван-Ин.
Ханнелоре достала пачку сигарет из кармана юбки.
– Вы курите, комиссар?
Ван-Ин не мог поверить ушам.
– Да, спасибо, – сказал он.
Лео решительно отказался.
Пока Ван-Ин наслаждался первой затяжкой, Ханнелоре вдруг сказала:
– Странно, что этот кто-то знал код сигнализации и не знал комбинацию сейфа.
Лео посмотрел на Ван-Ина. Кто бы мог подумать, что скрывается за красивыми устами.
– Как говорил мой старый школьный учитель: «Хорошая оценка, мой мальчик, это еще один шаг в нужном направлении».
– Почему мы не подумали об этом? – удивился Ван-Ин.
– Потому что женщины оказались остроумнее, комиссар, – с гордостью сказала она. – И еще надо не забыть латинскую белиберду, комиссар, да? – Она положила листок через стол к Лео. – Вы же изучали латынь в школе, если я не ошибаюсь, а, господин Ванмаэль?
Ван-Ин не понимал, почему они продолжали использовать официальное обращение. Но Лео, похоже, не беспокоился на этот счет.
– Это верно, – ухмыльнулся он, поправляя свои очки и беря в руки листок бумаги для детальной экспертизы.
– Если мы говорим о мести, – сказала Ханнелоре, – то мне представляется логичным, что мы должны искать виновного или виновных в непосредственной близости от Дегрофов. Месть – это очень личный мотив. Это часто ассоциируется с преступлениями на почве страсти. – Она выжидательно уставилась на Ван-Ина.
– Я попробую составить портрет преступника завтра, – сказал он. Говорил он как-то неловко. – Растерявшиеся в жизни люди очень способны на идею. Однако не уверен, что мы имеем дело с психом.
– Но тогда вы сказали…
– Это было тогда.
– Ладно, каждый может менять высказанное мнение, но что заставило вас так поступить? Интуиция?
– Действительно, – улыбнулся он, – мужская в этом случае.
«Бычий глаз», – подумал Лео, слушая и одновременно пытаясь изучать латинский текст. Значения rotas, opera and tenet были очевидны, между тем arepo и sator, opera и rotas читались наоборот. Но модель это непонятна, о чем она говорит?
– Непростая задачка, Ван-Ин, – сказал он, поправив очки. – Это было очень давно. Я считаю, что нужно получить консультацию у филолога. А если он переведет это, будет ли ясен смысл? Вы заметили, что rotas и opera написаны еще и задом наперед, как вертикально, так и горизонтально?