— Благодарствуйте, барин, — пропел я тоненько, — зачтётся вам доброта ваша.
— Какой у тебя дружок заботливый — шубу отдал замерзающему товарищу, ай молодец какой! — тётка явно затевала разговор на вечные темы добра и зла в человеческих отношениях.
— Это не дружок, — ответил я тоненьким голоском, — это — отец родной.
— В каком смысле? — не поняла тётка.
— К сожалению, в прямом, — басовито подхватил Витька, — Вот уродил акселерата на свою голову: двенадцать лет уже, рост под два метра, а мозги восьмилетнего остались.
Тетка открыла рот, закрыла, пожевала губами, по нескольку раз оглядела нас с Витькой и спросила:
— А тебе самому-то сколько?
— Двадцать четыре, — тяжёлый вздох сопроводил это признание, — Предупреждали ведь, что от ранней половой жизни ничего хорошего родиться не может.
Тётка с минуту сидела, хлопая глазами и раздувая ноздри, потом подхватила сумку и пересела в другой конец вагона. На её место тут же плюхнулся мужичок, который сходу стал излагать Витьке свои взгляды на зимнюю рыбалку, а я, подняв воротник, привалился к вагонной стенке и стал медленно таять в горячем тулупе.
Из состояния нирваны меня выдернул грубый Витькин тычок:
— Просыпайся, соня, на следующей выходить.
Он бесцеремонно стянул с меня тулуп и, ловко скатав его на манер ковра, перевязал своим красным кушаком, сделав зачем-то две петли. Электричка дважды чавкнула дверями и умчалась, а мы и еще с десяток рыбаков остались на заснеженной платформе. Рыбаки неуклюже попрыгали с платформы и, помогая друг другу, взобрались на противоположную.
— Сейчас я увижу неповторимое зрелище, — я радостно потер ладони.
— Не дождёсси! — Витька просунул руки в петли и тулуп прочно улёгся у него на плечах.
Открыв сундучок, он достал четыре деревяшки, которые вдруг превратились в две лыжицы. Неуловимым движением Витька прищелкнул их к сундучку, который стал салазками, и бодро покатил к торцу платформы, от которого до земли было сантиметров двадцать.
— Как у тебя всё продумано, — искренне восхитился я.
— На том стоим, Малыш, — Витька счастливо улыбнулся, — учись, пока я жив!
— Когда-нибудь, Витька, я начну физически вышибать из тебя страсть к «шаблонизмам».
— Вот и спасай вам жизнь после этого, — пробурчал он в ответ и расхохотался.
Перед нами лежало заснеженное поле. На другом его конце синел лес. Яркое солнце, отражаясь от чистейшего снега, резало глаза, и Витька надвинул затемнённые очки.
— А эти-то куда попрыгали? — я кивнул в сторону других рыболовов.
— О, эти бедолаги сейчас влезут в автобус, из которого вывалятся через двенадцать арбатов и, протопав ещё пол-арбата, усядутся на головы друг другу и начнут воровать друг у дружки окуньков. — Витька снова залился счастливым детским смехом.
Расстояния Витька измерял в арбатах. Он где-то вычитал, что длина Арбата ровно километр и с тех пор применял только эту единицу измерения расстояний. В этом был большой резон: «Согласись, — говорил он, — что съездить за сто двадцать арбатов гораздо проще и ближе, чем за сто двадцать километров».
Мы весело топали через поле, саночки бежали за Витькой хорошо выдрессированной собачкой, мои лыжи легко катили по сухому снегу, жизнь была прекрасна, и я уже раз десять известил округу о своей принадлежности к стаду глупых самовлюблённых ишаков.
Поле закончилось и упёрлось в еловый лес. Откуда-то сбоку вынырнула нечищеная дорога, по которой стелился одинокий автомобильный след.
— А вот и Анатолий проехал, — радостно сообщил Витька.
След представлял собой две необыкновенно широкие колеи, в одну из которых поместились саночки, а в другую мои лыжи.
— Представляешь, — восторженно тарахтел Витька, — у него не только всё собрано из разных машин, так ещё задние колёса стоят шире передних, оттого и колея такая. Его года два на каждом посту ГАИ останавливали — всё не верили, что такое можно было официально зарегистрировать. А Анатолий смог. — Витька задумался и добавил — Он вообще, мне кажется, многое может.
— Далеко нам?
— Пёхом около трёх арбатов, на колёсах больше семи.
— Как так?
— А дорога сворачивает к ферме, потом огибает деревню и только потом подходит к блиндажу. А мы у поворота напрямки пойдём.
— Вить, давно хотел спросить, а что за название такое странное?
Витька радостно заржал.
— Это я его так окрестил. Тут арбатах в трёх официальный Дом рыбака есть, а этот подпольный, частный, да он и вправду блиндаж. Потерпи, сам увидишь.