Выбрать главу

— А иди ты, Лёвка, к нам работать. Там почти все наши, а у тебя и фамилия русская, и должность стартовая отменная, и член ты. Чего тебе в этом комбинате задрипанном делать? У нас скоро должность начальника отдела освободится, так я тебе протекцию составлю. Я и перешел.

Рыжий уже еле стоял на ногах и слова давались ему с большим трудом. Он икнул, посмотрел на часы и, бормоча: «Всё, спать, спать», неверным шагом направился к двери.

Мы залезли на верхние нары, Анатолий улёгся внизу. Было слышно, как рыжий обильно поливает снег, что-то бормоча и вскрикивая. Наконец он с грохотом скатился по заснеженным ступенькам и, ударившись о дверь, впал в комнату.

— Прямо как ты днём, — хихикнул он.

— Лёвка, свет прикрути, оставь только слабенький, а то мы тут ночью головы порасшибаем.

— Буйсделано, — весело пообещал рыжий, — айн момент.

Он был совершенно пьян и простые движения давались ему с большим трудом. Лампа качалась, и бесформенная тень Льва Михайловича скакала по пустой стене, словно пытаясь поймать за хвост невидимую удачу. Свет выставился на уровне свечи, когда послышались шаги и в блиндаж тяжело вступил Кузьмич. В полумраке его почти не было видно, и только на стене возникла вторая тень. Кузьмич ткнул Лёвку в грудь невесть откуда взявшейся палкой и забормотал:

— Я узнал тебя, аспид рыжий, ты думал, не узнаю, а я узнал! У, волчара зубастый, под расстрел хотел меня подвести?

Лёвкина тень попыталась отвести палку, но тень Кузьмича крепко прижимала её к груди.

Две тени, связанные палкой, метались по стене, являя зрителям фантастические картины китайского театра теней.

— Успокойся, — бормотала Лёвкина тень, — сядь, я всё объясню. Я не виноват, я всё хотел по честному. Послушай…

Но тень Кузьмича не слушала и твердила своё:

— Аспид зубастый, диверсант заморский, моими руками сделал, а сам чистеньким остался, вражина.

— Кажется, сейчас рыжему будут баки заколачивать, — шепнул я Витьке, — как думаешь, кто победит?

— Пролетариат, конеч…

Он не успел договорить. Раздался жуткий грохот, со стола посыпалась посуда, и комната наполнилась едким пороховым дымом, смешанным с чем-то очень резким и неприятным.

Кузьмич засветил лампу на полную мощность, и мы увидели Льва Михайловича, лежащего спиной на столе, Кузьмича, стоящего с ещё дымящимся ружьём и чёрное пятно на свекольной рубашке, медленно сползающее с груди на стол. Кузьмич внимательно вглядывался в запрокинутое лицо, ещё мгновение назад принадлежавшее живому человеку.

— Это он, — выкрикивал в пространство Кузьмич, — я узнал… точно он… под расстрел хотел подвести…

Я вдруг заметил, что мы с Витькой сидим на нарах, крепко сцепившись руками, и дрожим общей резонирующей дрожью. Внизу послышалось движение, и с нар поднялся Анатолий. Те несколько шагов, что отделяли его от стола, он проскользнул каким-то мягким кошачьим движением, стараясь ни к чему не прикоснуться и ничего не задеть. Кузьмич, с ружьём в руках стоявший над поверженным Львом, представился мне иллюстрацией к произведениям Джеймса Фенимора Купера: старый бледнолицый охотник рассматривает тело застреленного им индейца.

— Да, старик, натворил ты делов, — Анатолий покачал головой и сочувственно посмотрел на деда.

— Это он, Толюшка, тот аспид, про которого я говорил. Я узнал его… Под расстрел меня хотел…

— Включись, дед! — Анатолий громко хлопнул в ладоши, — Ты хоть понимаешь, что сейчас Лёвку грохнул?

— Кто?

— Конь в пальто, старый придурок! Ты, из этого самого ружья.

Кузьмич ошалело посмотрел на ружьё, распростёртого на столе Лёву, Анатолия и, осторожно положив ружьё на лавку, плюхнулся рядом и зарылся лицом в ладони.

— Догнал меня рыжий, значит… Подвёл таки под расстрел… — неслось из-под ладоней, — Господи, что же теперь будет?

В пошатнувшейся голове Кузьмича всё смешалось и мысли наезжали одна на другую.

— Судить тебя будут, идиота, — жёстко ответил Анатолий и скрылся под нарами.

— Как же, Толюшка? — истерично визжал Кузьмич, — Я всю войну прошел и ни разу никого не убил, а тут такое…

— Отличная фраза, старик! Запомни — на суде скажешь, может год скостят, — зло ответил Анатолий и вышел на середину комнаты. Был он уже одет и держал свой рыбацкий сундучок, пешню и шапку.