— Почему? — искренне удивился я.
Смутные фрагменты из курса дореволюционной истории России по словосочетанию "столыпинский вагон" рисовали картину чего-то мрачного, предназначенного скорее для скота и сельхозинвентаря, но никак не людей.[44] Стоящий же перед нами вагон выглядел куда обычнее и веселее: зеленый, с рядом больших квадратных окон, по понятной причине забранных решетками и лишенных стекол. Всего и отличий от того, что можно встретить на любом вокзале 21-го века — примерно вдвое короче,[45] открытые тамбуры, да вместо пары двухосных тележек по краям — три отдельных оси, причем одна — посередине.
— Все просто, э-э-э молодой человек…
Я поспешил учтиво кивнуть:
— Алексей, студент и контрреволюционер. Прошу, так сказать, любить и жаловать.
— Михаил Федорович, очень приятно, — будучи официально представлен, мой собеседник принялся развивать мысль далее с углубленным академизмом: — При разработке переселенческих, иначе говоря, столыпинских вагонов, их внутренний объем конструктивно разделили на шесть отделений с раскладными трехъярусными нарами, а по краям поставили печки и умывальники. К сожалению, мне достоверно неизвестно, кто первый придумал закрыть получившиеся купе решетками со стороны прохода и перевозить там заключенных, но получилось удачно, потому как выжить в такой камере вполне реально, даже если вместо положенных восьми человек набить полтора десятка. Причины следующие: во-первых, охрана едет в этом же вагоне, поэтому в нем относительно тепло. Во-вторых, шпана не прирежет и вещи не сворует, там сложно сбиться в опасную шайку. В-третьих…
— А чем так плох третий класс? — поторопил я Михаила Федоровича.
Пусть не слишком вежливо, но в очереди к подножке перед нами осталось всего несколько человек, и практические знания требовались куда раньше качественной теории.
— "Родные" скамейки выломаны, вместо них сооружены сплошные нары на весь вагон, — до моего ученого собеседника, по-видимому, дошла пикантность момента. — Печка одна, посередке, дров может не быть вообще, так как охрана едет отдельно.
— И что делать нам? — я особо надавил на последнее слово.
— На самый верх не пробиться, — зачастил Михаил Федорович. — Вернее, вы, конечно, пролезете, но без дружков-подручных выстоять шансов нет, выбросят. Вниз опасно, замерзнем насмерть. Так что штурмуем среднюю полку, как Вильгельм Англию. И, разумеется, желательно занять место поближе к центру вагона!
— Yes, sir! — отрапортовал я в ответ, берясь на поручень. — Просто держитесь за мной, как можно ближе, и король Гарольд будет разбит.
— А вы знаете, Алексей, — неожиданно донеслось мне в спину, — всего четыре года назад я ехал в СССР первым классом. Проклятые сменовеховцы,[46] ну как же я мог им поверить?! Ведь последние деньги собрал, помилуйте, каким же еще классом нужно ехать в потерянный советский рай? А теперь я снова еду в рай. Только не в первом классе и не в социалистический. Но все-таки интересно, есть ли рай на самом деле?
Услышать его маленькую речь я успел, а вот осознал ее лишь много позже. Не удивительно: за узкой дверью начинался филиал ада. Окна со стороны узкого прохода оказались наглухо забиты, и в вонючей полутьме, на сбитых из горбыля глубоких, метра на два нарах, от пола до потолка кипел натуральный Мальмстрём из тел. Обвешанные тряпьем, котомками и баулами люди с яростной руганью и криками атаковали давно занятые верхние ярусы, более удачливые, успевшие захватить место, полусидя отбивались ногами, мелькали тела, падали вещи, звенели чайники и какие-то кастрюли.
Пользуясь ростом, молодостью и отсутствием багажа, я прикрыл лицо локтем и тараном врезался в людское месиво. Десяток шагов вперед, и вот он, миг удачи: пара небольших шараг пытается при помощи костяшек кулаков обосновать право на соблазнительный кусочек пространства. Вмешиваться в их противостояние — сущее безумие, зато… Выбрав чуть в стороне узкий просвет между телами, я с разбега нырнул в него с криком, который едва ли кто-то услышал:
— А ну, подвинься, промеж вас на троих места хватит!
Недавний собеседник явно видал и не такое: он понял идею без подсказки и повторил мой прием, стараясь вслед за мной оттеснить, сдвинуть несколько человек вбок, как раз на спорный в данный момент, а потому свободный участок досок.
Маневр удался. Дородный господин, не иначе бывший поп, не выдержал напора и с злым утробным рыком перекатился на своего соседа, тот в свою очередь подался, и вот мы на месте — и как удачно, прямо напротив окна. Михаил Федорович ворчит: — "Как бы не поморозиться, нужно непременно добыть тряпку", — ведь стекла нет и в помине, но мне уже не до того: прильнув лицом к мощным, зато не слишком частым прутьям решетки, я уставился на жалкое подобие перрона.
44
Очень часто "Столыпинским вагоном" называют переоборудованную для перевозки людей теплушку (т. е. грузовой вагон с откатной дверью). На самом же деле это "переселенческий" вагон IV-го класса, отличающиеся от III-го только устройством скамеек-лежанок. Позже (и до настоящего времени) "столыпинскими" называли специализированные вагоны для перевозки заключенных.
45
Длина трехосного вагона III-го класса — 11 метров, что даже чуть меньше половины современного пассажирского вагона.
46
Сменовеховство (от сборника статей "Смена вех") как идейное течение возникло в 1920-е годы в среде эмиграции первой волны. Выступали за примирение и сотрудничество с Советами, так как (по их мнению) большевистская власть "переродилась" и действует в национальных интересах России.