Рывком Элизавель оказалась рядом со мной, и занесла когтистую лапу для удара. Одновременно я ударил щитом и демоницу откинуло. Пашка выругался, а я активировал оборону. Оскалившись, Элизавель кинулась на меня. Удар её лапы выбил треть очков жизни. За те секунды, что действовала глухая оборона, Кабаний успел забежать в тыл демонице, и с диким ревом столкнул нас в колодец.
Короткий полет завершился всплеском, моё здоровье от удара просело еще на десять процентов. Рядом со мной упала Элизавель. В такой тесноте я даже не мог замахнуться мечом, щит тянул меня на дно. Замкнутое пространство колодца начало заволакивать клубами пара, — вода вскипала вокруг тела Элизавели. Огненные прожилки на коже демоницы начали тускнеть, а сама кожа покрылась окалиной, больше похожей на коросту. Словно забыв обо мне, Элизавель рванулась вверх, помогая себе крыльями. Я повис у нее на руках, а сверху с криком "помилуй и прости!" рухнул Пашка.
В полете руки Кабания окутались сиянием, и у меня прибавилось очков жизни. От удара башмаков пилигрима Элизавель даже не поморщилась, но под нашим весом опять сорвалась в воду. Пашка не полез в драку, а нырнул еще глубже.
—Бася, еще раз в глухую! — завопил он в чат. Я, отпустив руки Элизавели, закрылся щитом. Демоница заревела, пытаясь ударить меня, но окалина сковывала её движения. Со дна колодца полыхнула синяя вспышка. И ещё, и ещё.
Демоница выгнулась дугой от боли и закричала:
— Кем бы вы ни стали, в кого бы ни воплотились, знайте, моя месть настигнет вас!
А дальше мои очки жизни ушли в красный сектор, и вокруг меня сгустилась темнота.
Из игры меня не выкинуло, так что я не стал паниковать. Видимо, чтобы полностью имитировать потерю сознания мне заблокировало и звуковой чат, так что когда я "пришел в себя", то услышал только окончание пашкиных воплей.
— … заснял, тут камеру можно подвесить и перемещать. — Кабаний захлебывался словами, — Бася, мы первые, ты понимаешь, первые кто её взял!
Пашка закричал, и я присоединился к нему.
Поднявшись на ноги, мы увидели несколько местных, жавшихся в тени одного из домиков.
—Добрые жители, — громогласно возгласил Кабаний, — тварь, что причинила вам столько бед мертва. Живите не страшась, ибо боги хранят вас!
Я обратил внимание, что на панели мигает иконка системных сообщений. После нажатия передо мной развернулось окно:
Поздравляем, ваш уровень повышен до четвертого.
Вы завершили задание Общее дело. Обратитесь за наградой к главе поселения.
В Ковенанте и Северной марке королевства Латтирия к вам относятся с дружелюбием.
В Оттендорфе вас уважают.
Вы получили достижение "Отважное сердце"...
Мы шли по единственной улице Оттендорфа к ратуше. Игроки, пробегавшие через деревеньку, останавливались поглазеть. Зрелище и вправду было забавным: Кабаний выглядел, как будто дрался со стаей горящих кошек. Рубище его было порвано в лоскуты и испачкано сажей. Моя куртка тоже была порвана и прожжена, от щита осталась только верхняя часть, а ножны были пусты. За нами молчаливо шли местные.
На крыльце ратуши уже стоял наспех одетый городской старейшина. Судя по надписи над головой, звали его Бадвин. Кстати имя было желтым, а не зеленым как у остальных местных.
— Я отказываюсь платить вознаграждение, — закричал он, — только потому, что эти двое изгнали Элизавель. Её напомню, и раньше изгоняли, и она возвращалась. Вот пусть придут утром, и если твари не будет, тогда выдам. А сейчас могу только отдать награду за временное избавление от чудовища.
Судя по ропоту сзади, народ был на нашей стороне.
— Нет, не прокатит, — зарычал Кабаний, — ты нам отдашь награду, сейчас. За смерть, а не изгнание.
— Не имею права, — с издевкой отпарировал старейшина, — пока не будет доказательств.
Ропот за нашими спинами усилился, и к крыльцу шагнули трое.
Наш знакомец сыровар Блойг, кузнец Вернер и трактирщик Лукас. Кузнец хоть и был невысок, но выглядел настолько внушительно, что старшина попятился.
— Мы свидетели, Бадвин, — пробасил он, — мы слышали крик, видели пламя и можем поклясться.
— Утром, если она не вернется, и это мое последнее слово.
Старейшина отвернулся, и уже был готов уйти, но на его плечо легла рука трактирщика.
— Бадвин, мы долго терпели, — в голосе читалось раздражение, — но если демоница утром не вернется, а ты откажешься платить, то заверяю тебя, завтра же в Кестурию отправится гонец.
— Не пугай, — старейшина скинул руку Лукаса, и ушел.