Рассвет над Смоленским кладбищем выдался на редкость паршивым – серое небо сочилось моросью, словно сама природа пыталась смыть следы ночного побоища. Я стоял у свежей могилы деда Пихто, рассеянно поглаживая амулет на шее. Странно, но даже сейчас казалось, что старик вот-вот появится из-за угла склепа и начнет очередную историю про то, как они с Кутузовым.
– Думаю, ему бы понравилось, – тихо сказала Алина, опираясь на мое плечо. После лечебных заклинаний она держалась на ногах, но еще была бледной как призрак. – Особенно та часть, где ты превратился в здоровенного котика и навел шороху.
– Он бы сказал что-то вроде «При штурме Порт-Артура мы и не такое устраивали», – усмехнулся я, вспоминая характерные интонации старика.
Хмырь, непривычно материальный после шаманского удара, медленно приходил в себя на заднем сиденье припаркованного неподалеку «Мерседеса». Его полупрозрачная форма постепенно восстанавливалась, начиная с ног.
– Босс, – позвал он хриплым голосом, – тут это... звонили от Кота. Спрашивал про результаты.
– Что ты ему сказал?
– Ну, я доложил, что территориальный конфликт улажен, основные фигуранты нейтрализованы, а потери... – он запнулся, глянув на могилу, – потери восполнимы.
Я кивнул. Кот не должен знать всех деталей – особенно про серебристого тигра. Пусть считает, что мы просто грамотно провели зачистку. Меньше знает – крепче спит, как говорится.
Территория кладбища постепенно приходила в себя. Призраки, осмелев, вылезали из своих склепов поглазеть на последствия ночной заварушки. Вороны вернулись на свои места, деловито обсуждая происшествие. Даже местные бомжи, обычно промышлявшие у входа, начали потихоньку подтягиваться обратно.
– Что будем делать с... этим? – Алина кивнула в сторону разрушенного склепа, где всё ещё виднелись останки Костолома.
– Официальная версия – несчастный случай. Обветшалый склеп, неосторожный посетитель... – я пожал плечами. – Менты получат свою долю и закроют дело. Как обычно.
От Хуолинена и Сарыг-оола почти ничего не осталось – серебряный тигр оказался на редкость эффективным. Впрочем, это только к лучшему – меньше вопросов.
– А с бандой что? – Алина прислонилась к нагретому солнцем надгробию, прикрыв глаза. – «Волки» теперь без вожака.
– Уже решается, – я достал телефон, проверяя сообщения. – Наши ребята зачищают их точки. Кто умный – присягнет на верность, кто нет... – я многозначительно замолчал.
Хмырь, уже почти полностью восстановивший свою призрачную форму, материализовался рядом:
– Босс, там это... звонили с «Пьяного Василиска». Поминки организовать надо. По-людски.
Я снова посмотрел на могилу деда. На свежем камне уже появилась надпись: «Здесь покоится тот, кто научил нас драться». Это Алина придумала – коротко и со вкусом.
– Организуем, – кивнул я. – С размахом. Чтобы все знали – своих мы помним.
Где-то вдалеке прогремел гром – весенняя гроза собиралась над городом. Пора было уезжать – дела не ждут, особенно когда ты только что стал хозяином половины криминального Петербурга.
– Знаешь, – задумчиво произнесла Алина, когда мы шли к машине, – а ведь дед все-таки своего добился.
– В смысле?
– Ну, он же всегда говорил, что из тебя выйдет что-то особенное. Вот и вышло – серебряный тигр, гроза преступного мира, – она слабо улыбнулась. – Правда, думаю, даже он не предполагал насколько особенное.
Я хмыкнул, открывая дверцу «Мерседеса». День обещал быть долгим – нужно было принять дела у «Волков», распределить территории, назначить новых смотрящих. Но перед этим...
– Хмырь, – позвал я призрака, – свяжись с Митей-старшим. Пусть организует банкет в «Василиске». Со всеми почестями. И предупреди Степаныча – пусть достанет ту бутылку коньяка, которую дед заначил «на особый случай».
Все-таки некоторые долги нужно отдавать немедленно. Даже если это долг памяти.
А остальное подождет. В конце концов, у нас теперь есть серьезное преимущество в любых переговорах. Трехметровое, серебристое такое преимущество.