ользили сначала по Ритке, потом перешли на рану в боку, недоумевая, что же теперь в первую очередь надо делать: добить Ритку или заняться сперва собственными физическими повреждениями, но никакого решения им принять не удалось: Ирочка вдруг, коротко перехватив воздух, мешком осела на пол. Ритка не стала проверять, что с ней: инстинкт погнал ее прочь, вон от страшного места, она еще не пришла в себя и даже не была в состоянии закричать. Зарешеченные окна не могли вывести ее наружу, и она бросилась обратно в темный коридор, ориентируясь на слабую полоску света, видневшуюся из-под двери гостиной. На бегу вломившись в проем, она бомбой ворвалась в зал, еще даже не зная, как она обо всем расскажет и как объяснит случившееся с ней остальным. Но наверняка они все вместе что-нибудь придумают, свяжут спятившую Ирочку и вызовут «скорую», и, главное, включат везде свет, и вместе не будет страшно. Однако, охватив единым взглядом людей вокруг нее, Рита поняла, уже не сумев удивиться, что объяснять никому ничего не надо, а надо бежать и из этой комнаты тоже и как можно скорее. Ее подруги и Артурчик, растрепанные и окровавленные, лежали на изумрудном мраморном полу, а над ними склонились твари с такими же жуткими, как у дорогой подруги Ирочки, перекошенными и безумными, в красных потеках, лицами. Правда, в данную секунду лица эти, оторвавшись от своих, наверное, уже мертвых жертв, были обращены на Ритку, не понимая, как она могла опять сюда попасть, и тем более на своих ногах. Ритка, конечно не стала дожидаться, пока они сообразят, что к чему, и выскочила из дома на веранду, а дальше во дворик с неубранными, разоренными столами. Из глубокого, с рваными краями, пореза сочилась кровь, и Ритка пыталась ее остановить, на бегу прижимая к ране обрывки кофточки. Из дома уже неслись громкие гневные крики, и Рита заметалась по участку в поисках выхода. Въездные железные ворота оказались запертыми на внушительный амбарный замок и, не найдя ничего похожего на калитку, Рита побежала вдоль глухого забора, пребольно цепляясь за росшие там кусты декоративной малины. О том, чтобы как-то перелезть на другую сторону не было и речи, и не только из-за проклятых кустов: кирпичная, гладкая стена была вдвое выше нее! В самом углу сада она, наконец, налетела на неказистое деревянное строение, вроде бы сарай, но в темноте было плохо видно. Неслушающимися руками Рита нащупала задвижку и, слава богу, ветхая дверь отворилась. Ритка мышкой скользнула в душную, пыльную темень, и ощупью не найдя изнутри засова, как можно плотнее постаралась прикрыть за собой вход. Стараясь поменьше шуметь она стала пробираться в глубь сарая, шаря перед собой вслепую руками. У дальней стены споткнулась о груду барахла, прикрытую шершавой, грубой мешковиной. Ни о чем уже не думая, Ритка стащила с кучи вонючую рогожку, и, завернувшись в нее с головой, заползла, с трудом протиснувшись, под какие-то занозистые доски. Кровь так оглушающе стучала в ее висках, что Ритка ничего не могла слышать кроме этих барабанных звуков. Однако ничто не длится вечно, проходит и самый лютый ужас, и Ритка постепенно стала приходить в себя, страх смерти на время отпустил ее, дав хоть какую-то возможность воспринимать реальность и осознать, наконец, все, что с ней случилось. Визгливые, перекликающиеся между собой голоса, как ей казалось, раздавались уже по всему ночному саду, разыскивая ее, и Ритка разумно решила, что перво-наперво ей надо затаиться и постараться ничем себя не выдать и тем временем обдумать, что же ей делать дальше. «Самое главное – это не впадать в панику, иначе мне хана, как пить дать», – тихо шептала сама себе Рита, и шелест собственного голоса ее успокаивал. Но мысли в ее голове были совсем нерадостными. Если бы Ритка имела хоть отдаленное понятие о том, за что и почему ее пытались убить, да еще так извращенно и жутко, она, быть может, сумела найти какой-нибудь хоть плохонький вариант и, чем черт не шутит, попыталась бы договориться со своими мучителями. Ритка отдаленно слыхала о разных страшных сектах, где приносят кровавые человеческие жертвы, знала она и массу зловещих баек о темной религии вуду, почерпнутых в большинстве своем из зарубежного кинематографа. В любом случае она могла бы с три короба наврать им, что придерживается той же веры и относиться с благоговением к их культу и ее вообще приняли не за того человека, она сними одного поля ягода. Что угодно могла бы сказать и сделать, лишь бы только выжить, лишь бы отпустили. А там – до ближайшего отделения милиции, и будь что будет. Худо было, однако, то, что она не имела ни малейшего представления о предмете переговоров, ни о чем похожем на этот загадочный смертельный обряд она в настоящей жизни и ведать не ведала. И тут, вспомнив о погибших Кате и Асе, заново увидев их, лежащих на полу в луже собственной крови, Ритка, не удержавшись, заплакала, закусив костяшки пальцев. Она плакала и одновременно думала о том, как познакомилась с ними, придя на первый курс скромного медучилища в своей родной Москве, как ссорилась с ними поочереди и всегда мирилась, как обижалась и обижала сама, как временами презирала Катьку и часто раздражалась на Аськину занудливость, но за два года они все же сумели стать настоящими подругами, и вот теперь она потеряла их обеих, и неизвестно еще, сумеет ли спасти себя. И когда ей стало совсем худо, она, давясь собственными слезами в спазмах сдерживаемых изо всех сил всхлипов, подумала и о маме, которая теперь так далеко от нее, и отчего-то верила что мама ее, тихая, замученная хлопотами и непроходящей усталостью, мама уж конечно смогла бы ее защитить, окажись она рядом сейчас со своей умирающей от страха дочерью.