Подлый беглец и отступник на Иринку даже не взглянул, целиком отдавшись занятию, поглотившему все его внимание: потрошил кожаный, черный бумажник-книжку, поочередно вытаскивая и разглядывая на свет бумажки, визитные карточки и денежные знаки. При этом деньги, небрежно комкая, он швырял, не глядя, в угол, словно ненужный мусор, оставляя только золоченные визитки и календарики с видами Сочинских красот. Владельцем бумажника лесной интурист явно не был, и не только потому, как успела заметить Иринка, что на визитной карточке читалась чужая, русская фамилия и ниже аршинными буквами "врач-стоматолог", но и оттого, что рядом, на обеденном столе уже валялось по меньшей мере три растрепанных подобным образом кошелька, да еще несколько пар часов и золотых, печатных колец. Иринка поняла и одновременно не поняла происходящее.
– Ты что же это, деньгами раскидываешься! – Иринка, схватив со стула домашний, ситцевый халатик и наскоро прикрыв абсолютную свою наготу, бросилась поднимать смятые купюры с пола. Что ее знакомец-леший – бандит с большой дороги, хоть и иностранный, Иришке было совершенно и безусловно ясно. Но вот почему он выкидывает добытые с риском денежные знаки, а оставляет всякое бумажное барахло, Иринка разумно разъяснить себе не могла. Разве что леший отечественные рубли и в глаза никогда не видывал… Но уж свои или чужие деньги любой папуас, хоть из Занзибара, а уж как-нибудь от визиток и календариков, да отличит. Тем более, что и столбики дат, красных и обычных, как и везде в мире, напечатаны на изнанке пластиковых живописностей. А визитку иностранец ни за что и ни с чем не перепутает, на то он и иностранец. – Это – деньги! Вот это – деньги! Лавэ!.. А это – говно бумажное! Понимаешь, ты, дундук стоеросовый?
Иришка потрясла перед носом лешего охапкой собранных и разглаженных купюр разного достоинства, одновременно, сердитым жестом смахнула на пол календарики и остальные красочные бумажки. Если интурист не совсем навечный клиент дурдома, то, полагала Иринка, она сумеет ему втолковать, что надо оставлять, а что на помойку выбрасывать.
Но втолковывать не пришлось. Иностранец понял с полуслова, нет, даже с полувзгляда, бросился подбирать оставшиеся на полу деньги. Словно только и ждал от Иришки некоего наводящего намека. Оставшиеся у него в руке визитки леший отбросил, подражая хозяйке, веером прочь. Потом взял со стола лежавшие аккуратной кучкой золотые изделия и часы и показал их и деньги Иришке. Леший глядел вопросительно-мудро ей прямо в глаза, будто бы ждал важного ответа.
– Что? Деньги, бабки, да. Колечки, часики, – Иришка машинально перечисляла названия предметов. Потом, однако, сообразила, сильно, утвердительно закивала: – Да, да… Одно и то же. Деньги, золото. Его меняют на деньги. Часы тоже можно продать… Недорого, правда. Они ж паленные… Ну, ты и жук!.. Ты вообще кто?… Ладно, там разберемся… Хочешь, совсем у меня живи… Это ВСЕ мне, ух ты?! Можно взять?.. Вот спасибочки, отблагодарил, так отблагодарил. Сейчас умоюсь скоренько и завтракать будем.
Иришка сгребла в кучу все деньги и золото, которые, ставший неожиданно родным, иностранец щедрыми жестами ей подарил, отнесла в спальню, в комод, припрятала. Не от дарителя, нет, упаси господи, а просто в силу привычки и от некоторой растерянности. Что будет завтра, и не придет ли по ее душу собака с милицией, Иришку в этот момент особо не занимало. Что будет, то будет, а хуже – уж вряд ли. Потому как хуже все равно некуда. А вот лучше – очень даже может быть. Конечно, хорошо бы было понять, кто ее новый залетный знакомец. Но псих он или не от мира сего, а человек далеко не простой. На понт, по всему видать, такого не возьмешь. А если верить некоему предчувствию, то и вовсе туз козырный. А ей, беззащитной и одинокой, как раз туз-покровитель и надобен. Оттого утренним завтраком кормила иностранца Иришка без жлобства. Что было лучшего в холодильнике и про запас, все выгребла. Даже бутылку шампанского итальянского, с Нового Года припрятанную и вынесенную, открыла и содержимое в чешские, стеклянные фужеры налила. Зарубежный гость, глядя на шипящий напиток, улыбнулся. Видать, что такое шампанское знал и без Иришкиной помощи. Уже хорошо. Однако, как попробовал, так и выплюнул. Фонтаном на стол. Закашлялся. На Иришку посмотрел подозрительно и грозно. Но успокоился, увидев, как девушка с блаженным видом удовлетворенного гурмана пьет свою порцию. Сложил руки на груди, поклонился в смысле "извините, пожалуйста", затем перевернул свой бокал донышком вверх. Наверное, давал понять, что итальянского шампанского с него хватит.