Переговоры на высшем уровне шли несколько дней. Успокоенные кураторы уже сами торопили Балашинского с прояснением ситуации. Официальное же следствие вообще ничего не дало. Больше всего ставил в тупик загадочный труп майора Обухова, который никак не удавалось хоть каким-то боком пристегнуть к делу. Несмотря на то, что между нападением и убийством Обухова должна была существовать определенная связь. Однако майор был умерщвлен столь необычным способом, что следствие не знало, что и думать. О звонке Курятникова и тайном распоряжении майора на охрану никто не знал, Обухов свое слово сдержал честно.
Ян Владиславович, пока суть да дело, смиренно попросил высоких людей отпустить его парня хоть под подписку, хоть под какой угодно залог. Ведь теперь обстоятельства можно представить таким образом, что Максим Бусыгин вроде и ни при чем. Так за что же ему теперь на нарах париться? А на воле от него было бы куда как много пользы. Кураторам было не до Максима, даже слово залог пропустили мимо ушей. "Да забирайте!" – только и прозвучало в ответ. Санкцию об освобождении Миша выправил в считанные часы. И одуревший от жажды до звона в ушах Макс был, наконец, доставлен, в Большой дом.
Там он, как Чацкий, сразу же попал с корабля на бал. Не успел войти, как услышал:
– К нам приехал, к нам приехал! Максим Романыч дорогой!
Пели хором, особенно старались женщины. Сашок, как принял с утра, так с того времени и взирал на мир с абсолютно счастливой улыбкой. Бросился обнимать милого Максимушку прямо на пороге, пустив пьяную слезу.
Макс ему был бы рад необыкновенно, если бы так не мутило от "голода". Ноги, совсем ватные, еле держали ослабевшее тело, а мозг представлял лишь одну замечательную картину: пульсирующая, живительная струйка крови, выплескивающаяся из свежей, только-только вскрытой раны.
Оттого, зная его состояние, Ян Владиславович и попросил Машеньку пока не выходить с приветствием к воротившемуся в родной дом страдальцу. И уж конечно Тата от греха накрепко заперла в детской маленького Лелика.
Тут же Ирена, прибывшая в Большой дом по случаю торжества, повела изголодавшегося Макса в подвал. Где заранее была припасена для героя дня свежепойманная "корова".
Пока Максимушка насыщался в бункере, Ирена, в ожидании завершении трапезы, прогуливалась в узком, подвальном коридоре. Бесцельно и от нечего делать заглянула в лабораторию, после в котельную. Полюбовалась на мерно гудящий агрегат, трубы и манометры. Хотела было уже закрыть дверь в малоинтересный хозяйственный отсек, но остановилась, задумалась.
А надо сказать, что перед тем у мадам с выздоравливающим Курятниковым состоялся содержательный, небезынтересный для обоих разговор. Касался он исключительно будущих перспектив их новорожденной семьи и планов на недалекое будущее. Начал его к удивлению Ирены сам Аполлинарий Игнатьевич:
– Ира, можешь мне ответить, только откровенно, на один вопрос? Что будет, если Балашинский и его банда вдруг узнают о моем нынешнем положении? – Курятников так напрягся в ожидании ответа, что приподнялся на локте с подушек. Самочувствие его было почти что хорошее, но мадам для верности решила продержать его еще денек в постели.
– Что будет? Одно из двух. Либо ты, а скорее мы оба – покойники, либо придется присоединиться к общине на условиях Яна, ты догадываешься на каких. А так как ты вряд ли согласишься, то все равно получается некролог по безвременно усопшим, – подвела итог Ирена. Она сидела в ногах у Курятникова, мешая в шейкере витаминный коктейль, призванный ускорить выздоровление Аполлинария Игнатьевича.