В поисках кустика вышла из автобуса Элени. За ней потянулись остальные.
Трудности сплотили людей, дух товарищества и взаимопомощи снизошел на них. Кто-то запустил на полную громкость сальсу. Слова оказались всем знакомы. Песню распевали во всю глотку. Что ни говори про южноамериканские автобусы, в них всегда весело. Пассажиры завязывают знакомства, угощают друг друга, поют. Как ни тяжела порой оказывалась дорога, Лео и Элени не уставали восхищаться заразительной веселостью и жизнелюбием этих людей.
По металлической крыше забарабанил дождь. Уже десять часов они купались в грязи. Наконец под колеса легло что-то, мало-мальски напоминающее дорогу. Все были вымотаны до предела.
Смеркалось. Казалось, самое худшее позади.
За очередным поворотом водитель жутко закричал.
Мир за окном словно вывернулся наизнанку. Пейзаж пришел в движение, туманные силуэты гор плясали перед глазами, плыли и пропадали. Дорога исчезла под потоком грязи и камней, сползших со склона.
Шофер ударил по тормозам. Справа была отвесная скала, слева — пропасть. По скользкой грязи машину повело вправо, на скалу. Заскрежетал металл, посыпались искры. Пассажиры стали выпрыгивать в заднюю дверь.
Лео и Элени прижались друг к другу.
Автобус отбросило в сторону, и он остановился. До края обрыва оставалось совсем чуть-чуть.
Толпа осмотрела повреждения. Бок был покорежен, но это еще полбеды. Самое страшное — заглох и не запускался двигатель.
Лео сделалось жаль водителя. Выехал в столь рискованный рейс, преодолел столько трудностей, довез их почти до Ибарры. И вот все насмарку. Если ему так и не удастся завестись, он потеряет кучу денег.
Ночь они проспали в автобусе, а наутро перебрались через заваленный участок дороги и поймали такси, которое и довезло их до Ибарры. Всего-то оказалось пятнадцать километров.
«Две аварии сразу, — подумал Лео. — Как странно. Неужели это простое совпадение? Или судьба гналась за Элени? Что, если судьба и вправду есть? Ведь в Латинской Америке Элени боялась только одного — автобусов».
Ни болезни, ни преступников, ни иных каких ужасов.
Только автобусов.
И как оказалось, не зря.
Неужели ее душа знала?
А может, судьба тут вовсе ни при чем? Может, здесь срабатывает другой механизм? Ведь главная причина наших страхов — мы сами. Остановился на краю пропасти, испугался высоты — и потерял равновесие. Оробел перед собаками — они это почуяли и набросились на тебя.
Что-то в этом есть.
Только как совместить это «что-то» с трагическим происшествием? Кто чего боится, то с ним и случится? Страх Элени привел к аварии? Это уже мистика.
А может, Александрия права и Господь забирает к себе лучших?
Или же Элени просто трагически не повезло?
Разум его лихорадочно искал объяснений — и не находил. Судьба, телекинез, удача, религия — все шло в ход, но ответа не было. Лео швыряло словно сорванный с дерева ветром листок.
А ведь как было удобно и уютно листку на ветке!
Только туда уже не вернуться.
6
Неторопливо вползло серенькое утро, и люди в разных странах занялись будущими похоронами. На Китосе Александрия отправилась в маленькую часовню на склоне холма у моря, переговорила со священником и заказала могилу. В Англии отец Лео обзвонил авиакомпании и выяснил, что тело подлежит перевозке только в забальзамированном виде и в запаянном гробу. В Латакунгу из Кито прибыла Селеста, уведомила о случившемся греческое и британское консульства, распорядилась насчет вскрытия, свидетельства о смерти и перевозки праха в столицу. Задача оказалась не из легких, поскольку была суббота и коррумпированные чиновники разъехались по своим нажитым неправедным трудам виллам. Да и доктор Санчес по субботам не работал, разве что «дело шло о жизни и смерти». Вскрытие к таким экстренным случаям не относилось. Но для Лео доктор сделал исключение, даже настоял, что сам, без ассистентов произведет аутопсию.
Жизнь ушла из этого тела, оставив лишь пустую белую оболочку. Но сколь прекрасна она. Все тревоги и заботы покинули Элени, ее облик поражал спокойствием и величавостью. Как все-таки эфемерна, зыбка человеческая жизнь. Ветерок дунул — и загасил огонек.
Доктор Санчес терпеть не мог вскрытий. В городах побольше этим занимаются специалисты, но здесь, в Латакунге, он один за всех. Он анатомировал детей бедных индейцев, подыскивая подходящее медицинское определение для нищеты, его глазам представали раковые опухоли и тромбированные сосуды у людей пожилых, колотые раны у молодых — но никогда еще ему не доводилось определять причину смерти цветущей молодой девушки.