Он пригласил Ханну на ужин, попросив Чарли оставить их наедине, навел порядок в квартире, сложил диван, чтобы на нем можно было нормально сидеть, перетащил стол из кухни в комнату, купил цветы и свечи и замариновал куриные грудки. Осталось только положить курицу в глиняный горшок, добавить овощи и поставить томиться на огонь. И выпить бокал-другой вина для настроения.
— Ого! — воскликнула Ханна, входя. — Я-то думала, что ты, как всегда, сервируешь в кухне рыбные палочки. У тебя сегодня день рождения, а я забыла?
— Нет у меня сегодня дня рождения. Ханна, я только хотел тебя поблагодарить за дружеское ко мне отношение.
Ханна выглядела тронутой. Лео протянул ей бокал с вином, но она отказалась. Лео же выпил и тут же налил себе снова.
Разговор развивался ни шатко ни валко. Ханна была явно не расположена к задушевным беседам. Лео откупорил вторую бутылку. Надо дождаться нужного момента и раскрыть карты. А для затравки можно спросить, о чем бы она хотела поговорить или даже на кого положила глаз. А может, познакомилась с кем?
Но Ханна отвечала односложно.
А если без обиняков?
Лео сварил кофе.
— Слушай, Ханна, ты мною увлечена?
— Что?
— Если да, то это здорово. Я понимаю, почему ты не хочешь об этом говорить. Все-таки со смерти Элени прошло совсем немного, и ты ее подруга. Но ведь это все… условности. Все может выйти наружу совершенно неожиданно… вдруг захочется выговориться… я все пойму, я готов. С тобой я могу говорить обо всем. О чем только захочешь.
— Но я вовсе не увлечена тобой.
— Послушай, я не обижусь. И не расстроюсь. Да, я люблю Элени… но ты мне тоже нравишься.
Ханна неуверенно рассмеялась.
— Чего ты добиваешься?
— Я ничего не добиваюсь. Просто хочу сыграть в открытую. Не надо ничего друг от друга скрывать. Нам же будет лучше.
— С чего ты взял, что я по тебе сохну?
— Ох, Ханна, прекрати. Сама знаешь с чего. Это очевидно.
— Не понимаю, о чем ты.
— Краснеешь, убегаешь ни с того ни с сего. Давай, колись. Я только «за». Вот видишь, ты опять.
— Что опять?
— Краснеешь.
— Правда? Так ты меня смутил.
— Слава богу. Наконец ты дозрела.
— Нет, ты не понял. Ты все перевернул с ног на голову. Если я когда и краснела в твоем присутствии, то только потому, что вспомнила маму… как она умирала. Хороша бы я была, если бы начала плакаться тебе в жилетку, вместо того чтобы помочь справиться с горем. И вот в один прекрасный момент меня прорвало. Пришлось срочно смываться, а то тебя бы просто затопило.
Лео уничтожен.
— А почему ты об этом не рассказала?
— Ну я же говорю, неловко было.
— Так. Я весь раскрываюсь перед тобой, а ты, выходит, только плотнее заворачиваешься в свой кокон. К чему все это?
Ханна невольно поежилась.
— Как только у тебя язык поворачивается! «К чему все это…» Я пыталась поддержать тебя как могла. Что тебе от меня надо, не пойму? Господи, да ты злишься. Давай завтра поговорим.
— Мне надо, блин, чтобы ты со мной была столь же искренна, как я с тобой! — заорал Лео.
— Извини. Мне пора. Спасибо за вкусный ужин.
— Значит, ты пыталась меня поддержать. Гнусность. Ну и как, понравилось жалеть? Нет? Ну скажи правду хоть раз в жизни?
— Лео…
— Нет уж, слушай. Ты, Ханна, всегда такая энергичная, веселая. Но все это фигня. Потому что никто не знает, что у тебя на уме. Ты всем нравишься, но ты для всех закрыта. Потому-то у тебя нет парня… тебе страшно, что он проникнет в твою душу, а это табу. Поэтому вокруг тебя вечно вертятся какие-то ублюдки. Месяц пройдет — старого на помойку, нового под знамена. Ты боишься настоящей любви, ведь тогда придется раскрыться. А тебе очень не хочется. Правда ведь? Ну, признайся?
Ханна беззвучно плакала, но Лео ничего не замечал.
— Завтра поговорим, — сказала она и кинулась к выходу.
Лео выскочил вслед за ней на лестницу.
— Если бы ты была со мной искренна, у нас бы все получилось. Я бы полюбил тебя. Я бы доказал тебе… если бы ты мне позволила. Но ты не осмелишься… ни за что.
Немало времени пройдет, прежде чем они увидятся вновь.
17
Как ни странно, Фишель, мои тогдашние письма к Лотте полны надежды вернуться домой целым и невредимым. На душе у меня стало легче, ведь к военнопленным полагалось относиться гуманно. Крыша над головой, кормежка — это само собой. Во вражеском тылу я был в куда большей безопасности, чем на фронте. А там, глядишь, война кончится, я вернусь домой и мы поженимся.
19
Запись 70
Присмотрись к каждой открытой тебе стезе, мысли взвешенно и сосредоточенно. Испытай их столько раз, сколько представляется необходимым. А потом спроси себя, есть ли у данной стези душа? Если есть, это верная дорога, если нет, она ни на что не годна.