Он прикоснулся к камням Сюдян. Гнев помогает, но не надолго. Нет, дело не только в нем, но и в ней.
— Я отделалась от вора, — заявляет «Перхонен».
Этот теплый голос в ее голове, по крайней мере, принадлежит ей, а не имитирован Тюрьмой. Миели берет в ладони одну из бабочек, и трепещущие крылышки щекочут ей кожу, словно в руках бьется пульс.
— Ощущаешь влюбленность? — насмешливо спрашивает корабль.
— Нет, — отвечает Миели. — Я просто скучала по тебе.
— Я тоже, — признается корабль.
Бабочка вылетает из ее рук и вьется над головой.
— Это было ужасно: оставаться в одиночестве и ждать тебя.
— Я знаю, — говорит Миели. — Прости.
Внезапно у нее возникает какое-то тревожное ощущение. Какой-то разрыв в мыслях, словно что-то было вырезано, а затем вставлено заново. Вернулась ли я из Тюрьмы прежней? Миели знает, что могла бы обратиться к метамозгу Соборности, попросить выделить это ощущение, локализовать и удалить. Но это недостойно воина Оорта.
— Ты плохо себя чувствуешь. Нельзя было тебя туда отпускать, — сожалеет «Перхонен». — Это не пошло тебе на пользу. Она не должна была заставлять тебя это делать.
— Ш-ш-ш, — предостерегает Миели. — Она услышит.
Но уже поздно.
Глупый корабль, говорит Пеллегрини. Тебе следовало бы усвоить, что я всегда забочусь о своих детях.
Пеллегрини уже здесь, она парит над Миели.
Непослушная девочка, продолжает она. Ты не воспользовалась моими дарами. Дай-ка, я посмотрю.
Она грациозно опускается рядом с Миели, скрестив ноги, словно под действием земной силы тяжести. Затем прикасается к щеке Миели и пристально смотрит своими карими глазами в ее глаза. У Пеллегрини теплые пальцы, только одно из ее колец остается холодной черточкой, как раз на том месте, где находится шрам. Миели вдыхает запах ее духов. В голове что-то поворачивается, шестеренки механизма сдвигаются и со щелчком встают на свои места. Внезапно ее мысли становятся гладкими, словно шелк.
Ну, так лучше? Когда-нибудь ты поймешь, что наши методы работают. Не стоит гадать, кто есть кто, надо понять, что все это ты.
Тревога угасает, как огонь под потоком холодной воды. От неожиданного облегчения Миели едва сдерживает слезы. Она готова расплакаться, но только не перед ней. Поэтому она просто открывает глаза и ждет, готовая повиноваться.
Ни слова благодарности? Очень хорошо.
Пеллегрини открывает свою сумочку, достает маленький белый цилиндр и подносит ко рту. Один конец цилиндра загорается и выпускает дурно пахнущий дым.
Итак, скажи мне: что ты думаешь о моем воре?
— Судить — не мое дело, — тихо произносит Миели. — Я живу, чтобы служить.
Хороший ответ, хотя и немного скучный. Разве вор не хорош? Ну же, отвечай начистоту. Неужели ты будешь тосковать по своей малышке-любовнице рядом с таким, как он?
— Он нам нужен? Я могу это сделать. Позволь мне служить, как я служила прежде…
Безупречно красивые губы Пеллегрини изгибаются в улыбке.
Не в этот раз. Ты хоть и не самая могущественная из моих слуг, зато самая преданная. Слушайся меня, и твоя вера будет вознаграждена.
После этого она исчезает, а Миели остается одна в кресле пилота, и вокруг ее головы порхают бабочки.
Моя каюта не намного просторнее стенного шкафа. Я пытаюсь проглотить протеиновый молочный коктейль из фабрикатора, прикрепленного к стене, но мое новое тело еще не приспособилось усваивать пищу. Пришлось некоторое время провести на вакуумном унитазе — автономно работающем контейнере, который выскакивает из стены и прикрепляется к заднице. Похоже, оортианские корабли не отличаются высоким комфортом.
Одна из закругляющихся стен имеет зеркальное покрытие, и во время унизительной, но необходимой процедуры я рассматриваю свое лицо. Оно выглядит неправильно. Теоретически все повторено в точности: губы, глаза Петера Лорре[10] (как сказала одна из моих подружек сто лет назад), впалые виски, короткие волосы, слегка седеющие и редкие, привычная стрижка; худощавое, ничем не примечательное тело в приличном состоянии, волосы на груди. Но, глядя на него, я не перестаю моргать, словно изображение не в фокусе.
Что еще хуже, тоже самое происходит и в голове. Пытаясь что-то вспомнить, я словно ощущаю языком дырку на месте выпавшего зуба.