Ле Рой подталкивает ее упавший меч кончиком своего клинка.
— Отличная игрушка, — говорит он. — Но моя лучше.
Он смотрит на сыщика, как будто только что его заметил. И широко раскрывает глаза.
— Тебя здесь не должно было быть, — тихо произносит он. — Что ты здесь делаешь?
Сыщик смотрит на него снизу вверх. По его щекам текут слезы, но глаза сверкают гневом.
— Мистер ле Рой, — решительно говорит он. — Я здесь для того, чтобы арестовать вас за преступления против Ублиетта и именем Революции приказываю немедленно передать мне ключ от вашей экзопамяти…
— Нет, нет. — Он опускается на колени рядом с сыщиком. — Ты все не так понял. Я думал, что ты всего лишь обращенное против меня воспоминание. Я не хотел этого. — Он смотрит на девушку. — Мы можем вернуть ее, если ты хочешь. А мой ключ, вот он, возьми. — Он роняет трость и что-то ищет в кармане. — Вот, он твой. — Он вкладывает что-то в руку сыщика. — Возьми. Я отошлю тебя обратно. И это будет правильно — принц унаследует королевство…
Сыщик бьет его по лицу. Он вскакивает на ноги, подбирает трость и нацеливает на него клинок. Потом встряхивает головой.
— Хватит.
Он взмахивает оружием, и сыщик, окутанный яркой вспышкой, исчезает.
— Ты ломаешь все свои игрушки, — говорю я, поднимая меч из Царства. — Хочешь сломать и меня?
Меч отзывается на мое прикосновение, показывает базовую структуру всего, что находится рядом. Это малое Царство, виртуальный мир, служащий интерфейсом для окружающего нас пико-механизма. Я программный алгоритм, содержащий всю информацию о материи тела, демонтированного дворцом. И в моем животе, словно призрак, светится голубоватая точка…
Глаза ле Роя сужаются.
— Мальчик не сломлен, — говорит он. — Он благополучно перемещен. Он перехитрил тебя. Через сотню лет я его навещу.
— Я не собираюсь тебя благодарить, — говорю я. — И он прав: ты должен заплатить за все, что натворил.
Он с усмешкой салютует мне своей тростью.
— Тогда приведи приговор в исполнение, если сможешь. Давай покончим с этим.
Он встает в фехтовальную позицию, и с его лица на меня смотрят мои глаза.
Я обеими руками поднимаю меч и погружаю лезвие себе в живот. Боль ослепляет. Меч пронзает программный алгоритм, которым я стал.
И выпускает на волю архонта.
Он вываливается вместе с моей кровью и внутренностями, вместе с потоком информации. И распространяется на стены и пол дворца. Они становятся стеклянными. Прозрачная стена тюремной камеры отделяет меня от Жана ле Роя, а я, заложив основу новой Тюрьме «Дилемма», начинаю смеяться.
Миели едва удерживается, чтобы не подстрелить вылетевшего из черного шпиля сыщика. Часть темной шероховатой поверхности внезапно превращается в обнаженное тело молодого человека и вываливается наружу. В следующее мгновение Раймонда оказывается рядом с ним и помогает сыщику подняться.
— Он забрал Пиксил, — бормочет Исидор.
Они добрались до основания шпиля всего несколько минут назад. Ее материал похож на псевдоматерию, виденную Миели только возле остатков Вспышки. Она состоит не из атомов и молекул, а из чего-то более тонкого — из кварковой материи или пространственно-временной пены.
— Миели, — окликает ее «Перхонен». — Я не уверена, что там безопасно. Внутри что-то происходит. Гамма-излучение, экзотические вимпы фонтаном…
Поверхность башни на мгновение покрывается рябью, и в следующее мгновение она становится похожей на затемненное стекло, холодное и прочное. Похоже на Тюрьму. Он освободил архонта.
Миели опускает оружие и прикладывает руку к стене башни. Поверхность раскрывается и принимает ее, словно в любящие объятия.
Архонт счастлив. Новые воры, новые дела, новые игры, которые предстоит вырастить на плотной почве, где его разум разрастается в тысячи раз. Кто-то прикасается к нему: оортианская женщина, беглянка, вернувшаяся в его объятия. Он позволяет ей войти. От нее пахнет корицей.
Исидор страдает. У него новое, непривычное тело, а внутри не угасает огонь гибели Пиксил. Но ему некогда задуматься над этим, потому что он внезапно узнает все.
Экзопамять необъятным морем окружает его, прозрачная, как тропический океан. Спокойные, Достойные, наставники: каждая когда-либо возникшая мысль, каждое воспоминание. Все они доступны ему. Это самая прекрасная и самая ужасная картина из всех, что ему доводилось видеть или ощущать. История. Настоящее: ярость, кровь и огонь. Спокойные-атласы, впавшие в безумие и остановившие город. Люди, сражающиеся, словно марионетки, ключи, кнопки и шкалы в их головах, заложенные туда его отцом, сбились с ритма.