В пользу реального училища говорило само время. В 1910 г. министром просвещения становится Кассо. При нем учебные заведения стали походить на полицейские участки. Особенно тяжело приходилось классическим гимназиям. Особым циркуляром Кассо запрещалось, например, учащимся гимназий находиться в вечернее время на улице даже в сопровождении родителей, воспрещались какие-либо развлечения в великий пост. Любая невинная шалость гимназиста трактовалась как преступление, порой даже как политическое. Директора гимназий были обязаны сдавать отчеты с подробным описанием поведения каждого ученика в течение всего года. Вот пример из архивных документов: «…24 апреля: опоздал на урок после большой перемены (речь идет об ученике VI класса одной из московских гимназий. — Авт.) и на замечание директора придумывал фантастические оправдания. Постановлением совета — заключен на 6 часов в карцер с оповещением родителей. Кроме сего, пять воскресных дней, после посещения богослужения, арестовывается на три часа» [Там же, с. 8].
Строгие порядки в гимназии пугали родителей Юры не меньше, чем его антипатия к древним языкам. В отличие от дисциплинированных старших братьев Юра, веселый и задорный, практически неуправляемый, был готов на любую шалость. В последнее свое вольное лето перед поступлением в училище Юра сыграл шутку, которую отец долго ставил ему в укор.
Юра и его товарищи были страшно увлечены коллекционированием марок. И торговец марками в Мыльниковом переулке был для них кумиром и крезом. Чего только у него не было: и старые английские марки, и самые новые марки Северного Борнео. То, что они там видели, казалось им самым драгоценным, что только может быть на свете.
Собирание марок на том этапе кончилось для Юры печально — марки собирать ему запретил отец. Дело в том, что однажды, увидев у того же торговца марками конверт с адресом конторы Кука в Каире и замечательными марками на нем, Юра списал адрес конторы и написал туда письмо от имени своего отца. Он писал о том, что богатый русский негоциант хочет совершить путешествие из Каира в Хартум, а оттуда на верблюдах в Джибути (отец с матерью, кстати, только что вернулись из путешествия по Италии). В конторе Кука в Каире этому письму, очевидно, обрадовались, потому что ответ пришел по тем временам очень быстро, и Борис Ефимович получил неожиданное письмо из Каира в фирменном конверте конторы Кука с экзотическими марками. Из конторы писали, что они очень рады появлению такого богатого и знатного клиента и что все будет, конечно, обеспечено. Что касается верблюдов, то пусть это не волнует господина Румера, верблюды уже заказаны.
В училище Юра был первым учеником. Он получал все грамоты, какие только можно было получать. Ему прощались даже шалости. За все время учебы он был наказан серьезно (неделя ареста) только один раз, и то за капитальный проступок.
Шел 1913 год. Насыщенный событиями год. Стачки стали привычным делом. Царь праздновал трехсотлетие Дома Романовых. На уроках истории шла хвала царю и всей династии.
На одном из уроков истории Юра и отличился. У Алисы Блекер и онкеля Фердинанда жил попугай, которым они страшно гордились. Попугай был очень большой и каких-то особых кровей, и перья у него были приглажены не так, как у других попугаев. Говорить он мог только две вещи: «Вив ля републик!» и «Вив ля революсьон!» И Блекеры с гордостью говорили, что попугай очень старый, что он пережил французскую революцию, только вот какую, 48-го года или Великую, они точно не знают. Так вот, этого попугая Юра тайком притащил на урок истории и дал ему высказаться. Наказание Юра нес не один. Все мальчики в классе, которые аплодировали попугаю и с восторгом повторяли его слова, тоже неделю отсидели.
Вскоре события развернулись с такой головокружительной быстротой, что мальчики, еще не вышедшие из беззаботного детства, разом повзрослели.