Юрия Борисовича тяготило отсутствие среды, в которой он мог бы обсудить вопросы, над решением которых работал. Наконец, выход из этого положения он усмотрел в том, что может использовать меня в роли оппонента. Он рассказывал мне о решении той или иной задачи, над которой работал, и просил меня без стеснения задавать вопросы всякий раз, когда я чего-то не понимаю. Смело возражать, когда считал что-либо неправильным. Далее я излагал тему так, как понимал. Эти обсуждения велись вечерами, после работы. От меня требовалась самая острая придирчивость ко всему рассказываемому им, высказывание сомнений, вопросов. Юрий Борисович стремился к предельной ясности и строгой логической последовательности изложения. При работе над единой теорией поля я служил предметом апробирования. В силу моих возможностей я принимал участие в выводе ряда формул и решении задач. Юрий Борисович много и неустанно работал. Он был оптимистом и надеялся вернуться в строй, так как близился конец срока заключения, и он возвращался не с пустыми руками. Помнится, однажды он мне предложил готовить диссертационную работу. Его более чем удивил мой отказ и еще более мотивировка отказа. Будущее мне представлялось в минорных тонах. Это произвело на Юрия Борисовича угнетающее воздействие. Мне осталось лишь сожалеть, что так необдуманно нарушил его душевное равновесие. Несмотря на это, он пытался настроить меня оптимистически. Он был исключительно начитанным человеком, в пользу оптимизма приводил множество примеров, даже из произведений восточных классиков. Он владел множеством языков, в том числе и восточных. Знал наизусть отрывки из шедевров восточных поэтов. Он пытался освоить и татарский (мой родной) язык и выучил несколько татарских песен.
Среди сотрудников КБ самым близким ему человеком был начальник бригады аэродинамики, математик Сциллард Карл Степанович. Он много общался с Бартини. Очень хорошо относился к талантливой молодежи, помогал ей.
Время шло… Подошел и конец срока заключения Юрия Борисовича. К сожалению, он не смог вернуться в свою родную Москву, а был сослан на поселение в Красноярский край. Я с ужасом думал о его судьбе, о том, как он будет жить в тайге (мне-то она была знакома). Далее наш коллектив был переведен в Москву, и я до конца 1951 г. работал там. По окончании срока я тоже был направлен на поселение в Красноярский край, в Бугучарский район. Узнав адрес Юрия Борисовича, я писал ему письма, получал ответы. Возвращаясь из поселения в Казань, в 1955 г. я остановился в Новосибирске и встретился с Юрием Борисовичем и Ольгой Кузьминичной. Их жизнь налаживалась, чему я был очень рад. Юрий Борисович звал меня к себе в аспирантуру, но в Казани меня ждали беспомощная мать и бабушка. Кроме того, я был уже женат, мы ждали ребенка. Надо было устраивать жизнь».
В 1964 г. — Юрий Борисович будет оппонентом на защите кандидатской диссертации у Махмуда Зарипова, в 1981 г. пошлет восторженный отзыв на его докторскую диссертацию. Письмо Зарипов кончает словами: «Во всем я старался последовать его примеру. Отсюда и все радости и счастье моей жизни. Моя вечная ему благодарность!».
Летом 1947 г. Румера вызвали и объявили, что пришел приказ о его досрочном освобождении. Его отправили, как и полагалось, с двумя конвойными в общую городскую тюрьму. В тот день, когда арестанта освобождали, он на работу не выходил, а отправлялся в городскую тюрьму. Там ему оформляли документы, и назавтра он приходил вольняшкой заниматься тем же делом, но уже с зарплатой и без государственных харчей. Юрий Борисович вернулся в спецтюрьму в тот же день, к вечеру, сопровождаемый двумя конвойными, — в телефонограмме были перепутаны две буквы, освобождался не он. Но люди этого не знали, и на второй день все подходили к Юрию Борисовичу с поздравлениями, и он каждый раз вставал из-за стола во весь свой рост и говорил: «Нет. Произошла ошибка».
Последний год заключения был для него, пожалуй, самым тяжким. Никаких подробностей Юрий Борисович не вспоминал, ни о каких грубостях и грязной ругани «начальничков» не рассказывал — он этого не любил. А пошутить мог, да и в свой адрес шутки принимал легко. Когда праздновался шестидесятилетний юбилей Юрия Борисовича (он был к тому времени директором Института радиоэлектроники в Новосибирске), его ученики всенародно зачитали и подарили ему «Выписку из приказа по направлению Румера Ю. Б. директором ИРЭ»:
«Направляем Вам за выслугой лет нашего воспитанника (быв. проф. Румера Ю. Б.) для использования.