Они грустно смотрели, как Пилон встал и исчез за деревьями точно под прямым углом по отношению к пикнику и корзине. Пабло и Хесус Мария нисколько не удивились, когда две-три секунды спустя до них донесся собачий лай, петушиный крик, ворчание дикой кошки, короткий вопль и мольба о помощи; однако участники пикника были поражены и заинтригованы. Две парочки покинули свою корзину и побежали в ту сторону, откуда исходили эти прихотливые звуки.
Пабло и Хесус Мария последовали наставлениям Пилона. Они не взяли корзины, но с тех пор их шляпы и рубахи хранили неизгладимые следы фаршированных яиц.
Часов около трех к дому Дэнни медленно брели трое кающихся грешников. Они несли искупительные дары: апельсины, яблоки и бананы, банки с оливками и маринованными огурцами, сандвичи с ветчиной и яйцами, бутылки с содовой водой, кулек картофельного салата и номер «Сатердей ивнинг пост».
Дэнни заметил их приближение, встал и попытался вспомнить все, что должен был им сказать. Они выстроились перед ним в ряд, понурив головы.
«Собачьими собаками» назвал их Дэнни, и «ворами второго дома приличного человека», и «отродьем каракатицы». Он именовал их матерей коровами, а их отцов старыми баранами.
Пилон открыл пакет, который держал в руке, и показал сандвичи с ветчиной. А Дэнни сказал, что он больше не верит в друзей, что дружба его попрана и сердце его оледенело. Тут память начала ему изменять, так как Пабло достал из-за пазухи два фаршированных яйца. Однако Дэнни все же добрался до поколения их дедов и подверг бичующей критике добродетель его женщин и мужественность его мужчин.
Пилон вынул из кармана розовый бюстгальтер и равнодушно поболтал им в воздухе.
Тут Дэнни начисто все забыл. Он сел на крыльцо, его друзья сели рядом, и один за другим были развернуты все пакеты. Они наелись так, что им стало не по себе. И только через час, когда они лениво откинулись, бездумно предаваясь пищеварению, Дэнни спросил между прочим, словно о давно минувшем событии:
– А как начался пожар?
– Мы не знаем, – объяснил Пилон. – Мы заснули, и тут он начался. Может, у нас есть враги?
– Может, – сказал Пабло благочестиво, – может, к этому приложил руку Бог?
– Кто знает, почему милосердный Бог поступает так, а не иначе? – добавил Хесус Мария.
Когда Пилон вручил Дэнни бюстгальтер и объяснил, что это подарок для миссис Моралес, Дэнни не изъявил особого восторга. Он бросил на бюстгальтер скептический взгляд. Его друзья сильно польстили миссис Моралес, решил он.
– Женщинам вроде нее опасно делать подарки, – сказал он наконец. – Слишком часто шелковые чулки, которые мы дарим женщинам, связывают нас по рукам и ногам.
Не мог же он объяснить своим друзьям, что с тех пор, как он стал владельцем только одного дома, между ним и миссис Моралес наступило заметное охлаждение; и точно так же галантность по отношению к миссис Моралес не позволяла ему описать, как приятно ему это охлаждение.
– Я спрячу эту штучку, – сказал он. – Может, она когда-нибудь кому-нибудь пригодится.
Когда наступил вечер и стемнело, они вошли в дом и развели огонь из шишек в железной печке. Дэнни в знак того, что все прощено и забыто, вытащил кварту граппы и поделился ее пламенем со своими друзьями.
Их жизнь мирно входила в новую колею.
– А жаль, что все куры миссис Моралес передохли, – заметил Пилон.
Но казалось, что и это не будет помехой их счастью.
– Она собирается в понедельник купить две дюжины новых, – сообщил Дэнни.
Пилон удовлетворенно улыбнулся.
– От кур миссис Сото не было никакого толку, – сказал он. – Я говорил миссис Сото, что им надо давать толченые ракушки, но она не послушалась.
Они распили кварту граппы, и ее оказалось как раз достаточно для того, чтобы дружба стала еще сладостнее.
– Хорошо иметь друзей, – сказал Дэнни. – Как грустно и одиноко человеку без друзей, с которыми можно посидеть и поделиться своей квартой граппы.
– Или своими сандвичами, – быстро добавил Пилон.
Пабло еще немного грызла совесть, ибо он подозревал, почему именно заблагорассудилось небесам спалить их дом.
– В мире найдется мало друзей, равных тебе, Дэнни. Не многим даровано утешение иметь такого друга.
Но прежде чем волны дружбы окончательно сомкнулись над головой Дэнни, он успел произнести одно предупреждение.
– Держитесь подальше от моей кровати, – приказал он. – Спать на ней буду только я.
Хотя об этом не было сказано ни слова, все четверо знали, что теперь они будут жить в доме Дэнни.
Пилон блаженно вздохнул. Незачем больше тревожиться из-за квартирной платы, незачем больше мучиться из-за долгов. Теперь он был уже не жильцом, а гостем. И мысленно он возблагодарил Господа за сожжение второго дома.