К этой картине можно добавить, что моя мама этих орлов всю жизнь до трясучки боялась. И если я пишу "всю жизнь", то это с 1944 года — с восьми лет, потому что именно с этого возраста бабушка использовала её вместе со школьным портфелем для транспортировки простроченных заготовок для частного сапожника. Строчила она для него по ночам, потому что днями она строчила в артеле, но её зарплаты не хватало даже на еду. И зашуганый ребенок — моя мама тягала в портфельчике эти заготовки туда- сюда, очень боясь, что её с этим криминалом застукают. Так и выросла. А ещё бабушка очень боялась, что соседи настучат: она по ночам что-то много шьёт, что скрыть никак не возможно, из-за трескотни швейной машинкой.
Как поётся в шикарном эмигрантском романсе: "Вино и мужчины — моя атмосфера". А у моих мамы с бабушкой атмосфера — "Страх и голод".
Так вот, вернёмся в 1977 год, когда мама стала агентом внешней разведки КГБ.
Домой она пришла взволнованной (перешараханной) и рассказала об этом значимом для своей жизни событии папе, потом нам с братом сказали, чтоб мы нигде про тётю Катю не трепали, и чтоб фоток из дому не выносили, и в школе не показывали.
И стала мама решать: "Кто? Кто же на меня настучал?" Кругом же все такие хорошие друзья и коллеги. А она на работу как раз те фотки подругам показывать и про кузину рассказывать носила.
Надо же, теперь по всему заводу вычислить: кто настучал. Ну, папа у нас — старый коммунист, он сказал, что настучать мог абсолютно любой, а так же — несколько сразу. Вот мне теперь мысль пришла в архивах КГБ этот факт запросить насколько то возможно.
Ну, дальше новый мамин знакомец стал к ней наведываться, ждал выхода американских контактов. Вот что мама могла ему поведать? Разве что о том, что под натиском своих детей письмо с просьбой выслать нам джинсы написала. И нам же их прислали — две пары "Левисов". Но об этом в кегебе с почты наверняка сводка поступала.
Для справок: пошлина в СССР на те джинсы, я вам скажу — за каждую пару по сто рублей. Это когда один доллар знаменитые шестьдесят семь копеек стоил, а зарплата мамы с прогрессивкой равнялась полторы пошлины за одну пару джинсов. Там кстати ещё и подписаться надо было: "Всё присланное будет использоваться только в личных целях и ни в коем случае не на продажу".
Да, чуть про ту мандолину не забыла. Её у тёти Кати на таможне отобрали, на неё как на музыкальный инструмент каких-то оценочных документов не хватало. Так что она тоже сгинула.
Как тётя Катя рассказывала, ей на советской таможне такой капитальный шмон устроили. Например, блокнот — можно, а все отдельные листики с адресами — позабирали. И ещё что-то про деньги рассказывала. Как я запомнила: её подруга чтоб провезти родственникам наследство — приехала в дорогом кольце, продала его, а на обратный путь надела стекляшку, но таможня не заметила подмену.
У всех свои сложности.
*****
Так вот, после этого моего откровенного признания, со всей ответственностью заявляю, что я — дочь сотрудницы внешней разведки КГБ, и даже в меру своих детских сил способствовала оживлению контактов — конючила себе штаны. И если бы советские ввозные пошлины были ниже, то мы бы и ещё попросили, а по таким ценам можно было в Лужниках в очереди день постоять и самим купить.
Тест по Даллесу
Жизнь это череда связанных событий. Самое скучное — это быть предсказуемым. Иногда в прошлой жизни своим знакомым я устраивала мелкие провокации. Да просто себя и их порадовать результатом. А за одно проверить свои гипотезы! Это тот уровень, когда ты говоришь не чтобы передать информацию, а чтоб посмотреть на реакцию собеседника. Сама информация если не ничтожна, то вторична. Типовой пример — рассказать барышне гнуснейший пошлейший анекдот. Дальше — отскакиваем и смотрим. Но это я так, нынче барышню отыскать проблемнее, чем подобрать достойный темы анекдот, который ещё не обошёл всю планету три раза, то есть три поколения.
Вернёмся.
Итак, самое простое. Мой шеф в ГСБЭП, когда мы мирно базарили о тестах на интеллект, решил один продемонстрировать. Он взял чистый лист бумаги и предложил провести на нём произвольную линию. Вот только лист был не совсем чист, в одном месте стояла непредусмотренная (типа) точечка.