СИССИ. Как это мило! Звезд всегда выпускают в финале.
ДЖИН. Хочу, чтобы вы меня поняли. Заявляю категорически, что считаю всю эту затею смешной и нелепой. Сисии, прошу передать это Сэдрику, Бобби Суэнсону, Энн Лэнгли и всем обитателям Дома. Сделай это немедленно! Боже, как я только могла сюда приехать?
Хочет уйти. Рэджи преграждает ей путь.
РЭДЖИ. Прошу тебя, ДЖИН, не торопись. Давай обсудим, поговорим. Это все, о чем я тебя прошу.
СИССИ. Я готова.
УИЛФ смеется.
А что здесь смешного?
ДЖИН. Я все равно не останусь. Наш разговор бесполезен.
СИССИ. А я не говорила вам, что получила чек за «Севильского»? Правда, кассету мне еще не прислали. Свинство, не так ли? Я им напишу.
РЭДЖИ. СИССИ, сконцентрируй свое внимание. (Вынимает дневник). Я набросаю небольшую повестку дня.
УИЛФ. А нельзя ли без повестки, просто так поговорить?
РЭДЖИ (листая дневник). Люблю порядок во всем. И так, гала-концерт — десятого октября. Воскресенье. Значит, в нашем распоряжении приблизительно — пять, шесть, одиннадцать, двенадцать, пятнадцать недель.
ДЖИН. Вся ваша идея — это какая-то дичь! Мы осрамимся как старые дураки. Сама мысль о концерте меня угнетает, а я не хочу впасть в еще большую депрессию!
СИССИ. Все это не так. Будет очень смешно, ДЖИН. Я тебе обещаю.
ДЖИН (яростно). Ничего смешного здесь не будет! Кончилось! Смешного уже не осталось! Все отравлено, все!
Молчание.
РЭДЖИ. Решаем первый вопрос, он принципиальный — мы принимаем приглашение комитета?..
ДЖИН. Ах, комитет, ваш комитет! Вероятно почти все его члены пели в хоре, когда у меня был дебют Виолетты. Все они были на моем последнем спектакле.
СИССИ. Нет, не были. Потому что тогда пела Энн Лэнгли. Она была прелестной Виолеттой.
ДЖИН. Только не говори глупости! Виолетта умирает от чахотки, а Энн Лэнгли толстуха, и она пела как Фальстаф в юбке.
СИССИ. Но в те дни были иные представления о женской фигуре.
ДЖИН. А меня не интересуют ТЕ дни!
РЭДЖИ. Если мы решим петь, нам понадобится репетитор.
УИЛФ. Боби Суэнсон. Он нам окажет колоссальную помощь. Он все еще неплохой пианист. Уверен, он согласится.
СИССИ. Это будет великое событие. После стольких лет мы четверо снова будем петь квартет!
ДЖИН. А я говорю — нет. И свое решение не изменю. Я не участвую в этом кошачьем концерте.
УИЛФ. А быть может, в большом буме?
РЭДЖИ. Давайте проголосуем, узнаем общее настроение. Да или нет?
УИЛФ, СИССИ — Да!
ДЖИН. Нет!
РЭДЖИ. Два голоса «за» против одного. Значит, поем.
ДЖИН. Я не обязана подчиняться вашим идиотским правилам.
РЭДЖИ. Не я их придумал, ДЖИН. На правах большинства основана демократия.
ДЖИН. Ты уже совсем тронулся. Мы не политическая партия. Мы четыре независимых личности. Я не хочу выстыть и не буду. Все! Демократия не имеет ничего общего с искусством.
РЭДЖИ. А ведь это же правильно.
СИССИ. Нам оказали такую честь выступить в финале концерта. Такое мне не могло присниться даже в самых сумбурных снах — петь в финале на гала-концерте в день рождения Верди!
РЭДЖИ. Только твой приезд, ДЖИН, сделал это возможным.
СИССИ. Приступаем к репетициям сегодня, сейчас, немедленно!
ДЖИН. Нет! Отказываюсь категорически! Джильду я петь не буду, отказываюсь петь любую другую партию. Пожалуйста, выслушайте меня.
РЭДЖИ. Мы тебя слушаем.
ДЖИН. Нет, не могу… Не знаю, как вам объяснить…
РЭДЖИ. А ты постарайся, мы тебя не торопим.
ДЖИН. Поймите, я в состоянии шока. Ведь это мой первый день в вашем доме. Не прерывайте, сейчас говорю я. Все вы знаете, как люди восхищались моим голосом…
Звук гонга.
УИЛФ. Обед!
УИЛФ, СИССИ и РЭДЖ устремляются к выходу. Рэдж на секунду задерживается.
РЭДЖИ. ДЖИН, обед! Торопись! Иначе нам не достанется картофельного пюре!
Быстро уходит следом за остальными.