РЭДЖ. Да, старые уходят, новые приходят. Надо с этим смириться.
Пауза.
СИССИ. Как я рада, Реджи, что ты благополучно вернулся из Карачи. Я не говорила, что получила небольшой гонорар за «Цирюльника»? (Встает) Надо бы узнать, кто этот новенький. (Уходит)
Уилф подсаживается к Рэджи.
УИЛФ. Почему Карачи?
РЭДЖ. Не знаю.
УИЛФ. У нее там родственники?
РЭДЖ. Ее отец служил в Индии. На прошлой неделе она поздравила меня с возвращением из Бадлей Салтертона.
УИЛФ. Ты ведь заметил. Она стала немного того. Я беспокоюсь за нее. Не хотелось бы, чтоб ее отсюда отправили.
РЭДЖ. Нет, боже упаси…
УИЛФ. Дорогая Сисси. Ее лицо до сих пор как у ребенка, без морщин и такое невинное. А ее улыбка может сиять в самой темной комнате. Когда я ее впервые увидел, бог знает сколько лет назад, я подумал, что это самое сексуальное создание, которое попадалось мне на глаза. Большая и щедрая. Но, боже мой, она всегда была занята. Я пытался, но безуспешно. Она общалась тогда с театральным художником из Беснал Грин. Ты думаешь, она действительно получила что-то за «Цирюльника»?
РЭДЖ. Возможно.
УИЛФ. А кто пел Фигаро?
РЭДЖ. Дилан Морган.
УИЛФ. Проклятые иноземцы.
Они улыбаются. Уилф берет буклет «Риголетто».
Как ты думаешь, заплатят нам за нашу запись «Риголетто»?
РЭДЖ. Скорее всего. Я слышал, что она продается довольно хорошо.
УИЛФ. Действительно? Кто тебе сказал?
РЭДЖ. Не помню. Кто-то говорил.
УИЛФ /читает/. «Риголетто». Хорошо, что они переиздали это. Но могли бы и поместить наши портреты на обложку, а не только имена. Проклятые агенты. Хотя и так довольно мило: Хортон, Бонд, Пейджет, Робсон. Чувствуешь, что все еще жив. Конечно, мое имя следовало бы поставить в начале списка. Публика на это реагирует. Что же это были за времена, Рэджи, а? Я помню спектакли, записи музыки, все, как будто это было вчера, притом, что не могу вспомнить, что нам давали на завтрак сегодня утром…
РЭДЖ (сердито). Я же просил — ни слова про завтрак…
УИЛФ. Наш квартет никто не пел лучше.
РЭДЖ (опять спокойно). А ты прослушал диск?
УИЛФ. Нет. Мне это ни к чему… не хочу. Не хочу слышать себя молодым снова. А ты? Слушал?
РЭДЖ. Нет. По другой причине.
УИЛФ. Конечно. Какой я неловкий. Прости, что напомнил… (Он кладет буклет на место.) Голова шла кругом в те дни. (Улыбается, вспоминая) «Молодой соперник Гоби.» Обложка «Дейли мейл». И моя фотография с подписью «Уилфред Бонд — новая звезда?» Зачем тут знак вопроса, думал я. Но, как время показало, он был, увы, на месте.
РЭДЖ. Да, шум я помню.
УИЛФ. Я был знаменитым целый день. Или неделю? Прихоть изменчивой моды. Однако я обеспечил себя, и это все, что мне было нужно. У меня нет настоящего нерва, это моя проблема. Ты- другое. Ты — артист, я — ремесленник…
РЭДЖ. Твоя настоящая проблема в том, Уилф, что ты вечно себя недооцениваешь. Иногда, у тебя бывают настоящие прозрения. Я вижу это.
УИЛФ. Какой же ты хороший друг. Кстати, долг платежом красен. Я думал о названии для твоей автобиографии. «Сладкоголосый путь Тенора» Как тебе?
РЭДЖ. Неплохо.
УИЛФ. Сладкоголосый путь Реджинальда Пейджа. Это симпатично. Как продвигается работа?
РЭДЖ. Медленно.
УИЛФ. Ну и на чем ты остановился?
РЭДЖ. На своем первом уроке игры на фортепьяно.
УИЛФ. Сколько тебе было лет?
РЭДЖ. Семь.
УИЛФ. Скажи, когда дойдешь до половой зрелости. Это то, место, когда это начнет быть интересным. Да, у меня для тебя есть еще мысль об искусстве. (Он роется в карманах)
РЭДЖ. Видишь, не такой уж ты обыватель, каким хочешь казаться…
УИЛФ. Куда я подевал ее? Я записал, потому что знаю, что никогда не вспомню, и сунул куда-то… (роется в карманах)
РЭДЖ. Довольно странно. Я написал афоризм этим утром, тоже об искусстве. (Он берет свой дневнки, и ищет страницу) Вот оно. «Обыватель думает, что хорошо лишь то искусство, которое популярно, но искусство, которое хорошо, никогда не популярно». Это культурное кредо нашего времени. Мне кажется, довольно изящно сказано. Нет?