— Потому что разменял четвертый десяток, а до сих пор, оказывается, и не знал, как нужно заниматься сексом. Ты чего? — забеспокоился он, почувствовав, как напряглась Рита.
— Так, ничего. Просто я не занимаюсь с тобой сексом. Я... люблю тебя, — выговорила Рита, отвернувшись, чтобы не видеть его глаз.
— И я тебя люблю, — сказал Матвей таким голосом, что Рита повернулась и посмотрела ему в лицо, — в этом-то все дело.
Он еще несколько секунд поглядел на Ритины плечи, которые при свете тетушкиного ночника казались матовыми, на каштановые пряди, красиво разметавшиеся по плечам и подушке. И решился.
— Рит, я очень хочу подарить тебе одну вещь. Я знаю, что ты заслуживаешь большего, но когда я увидел их в витрине в Праге, я буквально представил, как они подойдут к твоим глазам и волосам. И купил, сам не знаю зачем.
— Матвей, ты что так разволновался? — приподнялась с подушек Рита. — Что такое ужасное ты мне купил?
— Сейчас! — Он вышел из комнаты (Рита залюбовалась его крепкими мускулистыми бедрами) и через минуту вернулся с продолговатой серой коробочкой. — Вот!
Рита открыла, взглянула и ахнула. Внутри, на черном бархате, лежали оправленные в золото гранаты. Точь-в-точь такие, перед какими она млела в Праге, подсчитывая свои кроны и сокрушаясь, что их осталось так мало после покупки бокалов. Бокалы! Она же про них совсем забыла!
— Подожди, я сейчас! — Рита прижала к груди коробочку, вскочила с кровати и выбежала из комнаты (Матвей с удовольствием проводил глазами крутобедрый силуэт и гибкую спину с ложбинкой). В гостиной потопталась, как бы раздумывая, бежать дальше или задержаться. Потом достала из шкафа теткину шелковую шаль с кистями — еле дотянулась до верхней полки, хорошо, с самого краю положила, как знала, что понадобится. Завязала шаль над грудью на манер парео, оставив плечи оголенными, и застегнула на шее гранатовое колье. Включила верхний свет и залюбовалась собою в зеркале. Гранаты пускали электрические искры, золотая оправа чудесно гармонировала с бежево-кофейными разводами на теткиной шали. А все вместе — золото, камни, шелк — составили такую замечательную гамму с Ритиными взлохмаченными волосами, сияющими ореховыми глазами и нежным румянцем на скулах, что она аж выдохнула удивленно: эта красавица в зеркале — она?
— Рита, ты где? Покажись! — попросил из спальни Матвей, и она спохватилась:
— Выходи в гостиную, я сейчас! — и выбежала в прихожую. Где-то здесь, где-то здесь. Как приехала, так и кинула, никто не убирал, должно быть где-то здесь!
Пакет нашелся в самом углу под вешалкой, придавленный ботинком Матвея, и Рита даже испугалась на минуточку, что стекло треснуло. Но нет — освобожденные от упаковки, все шесть бежевых бокалов сверкали целыми гранями.
— Вот! — внесла Рита бокалы, по три в каждой руке, в гостиную и поставила на журнальный столик. — Нравятся?
— У меня нет слов! — восхищенно сказал Матвей, и Рита удивленно вскинула на него глаза.
Восхищение в голосе было чрезмерным даже для цветного богемского стекла. Но Матвей смотрел не на стекло. Он смотрел на Риту, и она под его восхищенным обожающим взглядом даже смутилась немного.
— Ну, посмотри, что я для тебя купила! Тоже в Праге, между прочим. Не смогла пройти мимо этой красоты. А когда спохватилась, почему-то подумалось, что они стали бы для тебя подарком. Посмотри, они поют!
Рита присела к столу и стала ногтем легонько проводить по ободкам двух бокалов. Стекло задребезжало тонко и музыкально, как струна.
— Здорово! — восхитился Матвей. — Эх, не додумался шампанского купить по дороге! Сейчас мы бы с тобой холодного шампанского да из новеньких бокалов!
— Вообще-то они для мартини, — сказала Рита. — Но выпить можем. У меня в холодильнике полбутылки вина осталось! — Она подскочила было бежать к холодильнику и тут же погасла, вспомнив, что вино приносила Женька.
— Рит, что случилось? — встревожился Матвей, вглядываясь в ее посерьезневшее и слегка застывшее лицо.
— Ничего. Я хочу рассказать, кому я звонила из больницы.
Глава 19
Рита поправила лохматую золотистую гирлянду и отошла на три шага от елки полюбоваться, как получилось. Получилось симпатично: живые игольчатые ветви, три разноцветные гирлянды, между ними — несколько шаров в тон. Стильно и в меру: елка выглядит нарядной красавицей, а не погребенным под мишурой муляжом. Деревце стояло в углу, у самого окна, и ничуть не мешало просторному столу, который Матвей уже собрал посреди гостиной. Рита отошла еще дальше, к порогу, и окинула взглядом комнату. Все отлично, тети-Таина льняная скатерть с бледно-фисташковой вышивкой по краю замечательно сочетается с новогодним антуражем. У комнаты очень даже празднично-торжественный вид.
— Рит, чеснок весь крутить? — крикнул с кухни Матвей, и Рита поспешила на зов.
Самарин, в клетчатом фартуке пыхтевший возле раритетной тети-Таиной мясорубки, уже перекрутил почти всю курятину и теперь запихивал в раструб мясорубки очищенные чесночные зубчики.
— Весь! — кивнула Рита. — Закончишь, и можешь идти на диван валяться, все-таки у тебя день рождения. Котлеты без тебя налеплю.
— Есть, мой капитан! — шутливо козырнул Матвей. — Хотя все равно не понимаю, почему ты отказалась, чтобы котлеты сделала мама.
— Потому что твоя мама и так возится с пирогом, — отмахнулась Рита и полезла в холодильник за яйцами для фарша. Поискала и огорчилась: — Ой, Матвей, мы, кажется, все яйца на салаты извели! Нечего в фарш добавлять!
— Сбегать, что ли, купить? — понимающе глянул он.
— Да ладно, пойду у Тамарочки одолжу, чего тебе мотаться из-за двух яиц, тут ведь неблизко.
— Знаю я тебя! — Матвей докрутил фарш и уже снимал фартук. — Наверняка еще чего-нибудь закончилось или не купили. Проверь! Хлеба достаточно?
— Вообще-то маловато. — Рита открыла хлебницу и разглядывала половинку черного. — Хотя пироги будут, но это к чаю... Чай! У нас закончился чай!
— Ну вот, хлеб, чай, яйца. Уже целый список получился. Давай я еще какого-нибудь сочку прикуплю, апельсинового, — предложил Матвей. Он, неожиданно для себя, наслаждался этими хлопотами. Для него, привыкшего отмечать все поводы в ресторанах, домашний банкет оказался давно забытым и оттого волнующим событием.
Рита к организации праздника подошла со всей ответственностью: с утра позвала на помощь Тамарочку, и они настригли три миски каких-то салатов и сделали заливное из осетра. Тамарочка еще пообещала принести к столу собственных солений, мама вызвалась испечь яблочный пирог, Севка по телефону намекнул на какие-то ореховые рулетики, с которыми его жена ходит в гости. Плюс нарезочки и маслины из супермаркета, плюс куриные котлеты, которые Рита непременно хотела делать сама. В общем, предчувствовал Матвей, стол у них собирался не хуже, чем в ресторане.
— Купи яблочного сока, апельсиновый уже есть, — решила Рита, повязывая сброшенный Матвеем фартук. — А я, пока ты ездишь, цветную капусту поджарю.
Матвей быстро собрался и, проходя мимо кухни, застрял в дверях, любуясь. Рита, в ярком фартуке, сосредоточенно резала лук на доске и выглядела такой милой, домашней, своей, что он не выдержал, подошел к ней сзади, обнял и поцеловал в макушку.
— Ты чего? — повернула она к нему довольное лицо и потерлась щекой о подбородок. — Иди скорее, нам еще посуду из серванта перетирать.
— Да без базара, перетрем! — скаламбурил Матвей, чмокнул Риту в шею и пошел одеваться. Потом спустился вниз и, выходя из подъезда, посторонился, пропуская в дверь яркую высокую блондинку в стильной дубленке.
— Спасибо! — глянула она на него серыми глазищами и пошла к лестнице.
«Где-то я ее видел... Интересно, к кому эта красотка пришла? Вот забавно, если к французу!» — подумал Матвей и представил перекошенное злобой Дунечкино лицо. Кстати, у встреченной красотки был тот же типаж, что и у Дунечки: сероглазая блондинка с узким лицом и крупным ртом. Только эта, встреченная, с короткой стрижкой. И в глазах не Дунечкина всепобеждающая нахрапистость, а какое-то смятение. «Так где же я ее видел? Или просто она похожа на кого-то?» — размышлял Матвей, пробираясь к переулку, где он, как обычно, оставил машину.