Я: Она поправится. Вырастет и станет … программистом. Применит свои шашечные таланты, чтобы с помощью цифровых технологий разработать новые продукты питания, от которых не будет голода, и Боно[2] на Рождество придется искать себе другое занятие.
Ричи смеется. Негромко, однако достаточно, чтобы узел у меня в животе отпустило.
Молчим. Может, по-братски, а может, за неимением более выразительных слов.
Ричи: Здесь ад, чувак.
Слова бьют под дых. В последний год слишком часто ощущаю эту связь между нами – и этот удар кулаком.
Я: До апелляции совсем чуть-чуть, дело двигается. Сэл говорит…
Ричи: Брось! Сэлу надо платить. Я не вчера родился, Лео. Это нереально.
Говорит мрачно, медленно, невнятно.
Я: Что за дела? Разуверился в старшем брате? Ты же сам говорил мне, что я стану миллиардером!
Чувствую, что он невольно улыбается.
Ричи: Ты и так сделал достаточно.
Нет. Такого не бывает. Не бывает достаточно, не в этом случае. Хоть я и не раз желал поменяться с Ричи местами, чтобы избавить от страданий.
Я: У меня план, как раздобыть денег. Тебе понравится.
Какой-то шум.
Ричи: Сейчас. Дайте еще секунду…
Приглушенные голоса. Сердце у меня колотится. Когда говоришь с ним по телефону и слышно только нас двоих, легко представить, что он в тишине и безопасности. Да только он там, на тюремном дворе, и за ним очередь. Предпочел телефонный звонок единственному шансу принять душ или получасу прогулки.
Ричи: Надо идти, Лео. Обнимаю.
Гудки в трубке.
Суббота, половина девятого. Даже если выйти прямо сейчас, опоздаю. А я и не выхожу. По мнению доктора Патель, я сейчас должен менять постельное белье в палате «Море»; по мнению медсестры из палаты «Кораллы», брать на анализ кровь у мистера Прайора; по мнению врача-ассистента Соки, помогать ей с умирающим в палате «Ламинария».
Побеждает Сока. На бегу звоню Кей.
Кей: Опять застрял на работе?
Слишком запыхался, чтобы объяснять. Палаты чересчур далеко друг от друга, и в случае чрезвычайных ситуаций приходится бежать. Попечительскому совету хосписа надо бы раскошелиться на перепланировку.
Кей: Ничего. Давай я встречусь с той девушкой вместо тебя.
Спотыкаюсь от удивления. Я конечно хотел сам ее об этом попросить, – потому и не звоню эссекской женщине с просьбой отменить встречу, – но что-то Кей подозрительно сговорчива…
Кей: Видишь ли, мне не нравится идея сдавать квартиру, но я понимаю, тебе нужны деньги. Короче, чтобы мне не волноваться, я все беру на себя. Побеседую с этой Тиффи, обговорю условия. Чтобы тебе даже пересекаться не пришлось с непонятно какой женщиной, которая будет спать в твоей постели. Может тогда мне эта затея уже не будет казаться такой странной, и тебе не надо будет напрягаться. У тебя на это и времени нет.
Сердце сжимается. От любви? Или просто судороги? На этой стадии отношений сказать трудно. И тем не менее.
Я: Ты… ты уверена?
Кей, твердо: Да. Я так решила. И никакой работы по выходным, о’кей? Выходные – для меня.
Справедливо.
Я: Спасибо. Спасибо. И если не сложно, скажи ей про…
Кей: Да-да, сказать про чудика из пятой квартиры и предупредить насчет лис.
Определенно, сжимается от любви.
Кей: Напрасно ты думаешь, что я никогда тебя не слушаю.
До палаты «Ламинария» бежать еще добрую минуту. Не рассчитал силы, будто новичок. Ошеломлен жуткой напряженностью смены: умирающими, пролежнями, лукавыми пациентами с деменцией – и забываю про элементарные правила выживания в хосписе. Рысью, а не галопом. Всегда знай, сколько времени. Не теряй свою ручку.
Кей: Леон, ты что?
Забыл, что надо ответить. Только пыхтел. Наверное, звучало зловеще.
Я: Спасибо. Люблю тебя.
5. Тиффи
Раздумываю, не надеть ли темные очки. Нет, в них я буду смахивать на диву, а на дворе февраль все-таки. Кому нужна соседка-дива?
Хотя, еще вопрос, что хуже: дива или павшая духом дамочка, которая рыдала два дня подряд.
Напоминаю себе, что соседкой, по большому счету, и не буду, – нам с Леоном жить вместе и не придется. Какое ему дело, даже если я на досуге реву белугой?
– Пиджак! – командует Рейчел.
Не настолько я еще пала, чтобы меня одевали, но Рейчел вчера осталась ночевать, а если она здесь, значит, возьмет дело в свои руки. Даже если «дело» – всего-навсего облачить меня утром в мои же шмотки.