Этот сон я видел много раз и почти всегда без изменений. Лишь изредка он обрывался где-то на середине.
Позже я часто задумывался, почему отец не попытался отскочить упасть на землю, спрятаться за ствол липы: ведь он мог спастись! Помню, он говорил мне, что офицер, тем более дворянин, должен принять смерть так же гордо, как прожил жизнь. И я думал, что он не стал спасаться из-за меня, он был истинным дворянином и не мог трусливо прятаться от подонков.
Мне потом стало известно, что это покушение на него было не первым, стреляли и раньше. Может, ему просто надоело ожидание смерти... Кто знает.
Я поклялся отомстить убийце, выслеживал его, нанимая дорогих детективов, но ему удавалось ускользать. После окончания училища я получил звание лейтенанта и был направлен в батальон специального назначения. Это на время отодвинуло поиски убийцы отца, но как только я устроился на новом месте, сразу же возобновил розыск. И уже кое-что узнал, но тут началась война. Пять лет в батальоне спецназа - это много. Я не считаю себя героем, и вы уже слышали, что всякое со мною случалось, но начал я войну лейтенантом, а закончил майором. Дважды был ранен, второй раз серьезно. Война закончилась, я вернулся в свой дом. Учитывая мои заслуги и зная мою родословную, человек, близкий ко двору, рекомендовал меня в министерство обороны. Так началась моя государственная служба.
Я уже готовил себе мундир полковника, когда на моем пути встретилась ОНА, божество, которое вряд ли можно описать словами. Ее муж был моим непосредственным начальником. Всю войну он сражался только по картам боевых действий, вряд ли когда-нибудь, даже издалека, слышал канонаду. Это был тупой служака, чиновник, выросший в замминистра лишь потому, что когда-то кого-то предал, а кому-то угодил. Я это знал очень хорошо, ибо мой брат был помощником начальника тайной канцелярии. Но я отвлекся...
Луиз посмотрел на раздавленные напольные часы и продолжил:
- Она была ангелом, спустившимся с небес, и мы полюбили друг друга буквально с первой же встречи. Это произошло на балу у герцога фон... Впрочем, неважно, где. Меня представили, и первый ее вопрос был: «Мой муж говорил, что вы все пять лет провели на передовой. Вам не страшно было убивать людей?» До этого мне задавали иные вопросы о войне: «Как ты смог это вынести?» или «Что ты ощущал, когда вокруг рвались снаряды и мины, погибали товарищи?» Но страшно ли мне было убивать, не спрашивал никто. Ведь на войне закон простой: если не убьешь ты, убьют тебя...
«Да, - ответил я, пытаясь отшутиться, - но лишь поначалу».
«А потом привыкли?» - в ее глазах застыл ужас. В глубине ее зрачков я увидел коричневое яблоко на костлявой ветке и падающего на дорожку отца.
«Нет, - с трудом проговорил я, понимая, как важно для этой женщины знать правду. - К этому невозможно привыкнуть».
С того дня мы начали встречаться, и вскоре это стало гораздо серьезнее простого любовного романчика. Тем более, что замужество ее было результатом финансовых сделок ее отца и будущего мужа, она никогда не любила своего супруга, детей у них не было. Ее муж, хоть и был тупым до невероятности, вскоре заподозрил, что жена ему неверна. Узнать точно не составляло для него особого труда, в его подчинении были умелые люди. А узнав, он принялся действовать. Однажды вечером, когда я возвращался со службы пешком, ко мне подошли двое и стали угрожать с ножами в руках. Для подполковника спецназа не составило большого труда справиться с ними в несколько секунд. Третьему, который пытался убежать, очевидно, наводчику, лишь пригорзил смертью, если он не скажет, кто их послал. Глядя на неподвижные тела нападавших, он быстро сознался. Ведь я считал, что это - люди Крека, того, кто убил отца. Но оказалось иное: нанял убийц муж моей любимой.
Я дождался утра, одел свой парадный мундир, нацепил все ордена и отправился к своему начальнику. У него шло совещание, но я ворвался в кабинет и на глазах у высших армейских чинов залепил ему звонкую пощечину. Его рожа покраснела, позеленела, наконец стала белой, но он ничего не сказал.
Меня арестовали, но вскоре выпустили. Ведь в обществе офицеров и их жен знали истинную причину этой пощечины, хотя я, естественно, ни слова не сказал о своей любимой. Моим объяснением суду чести были короткие слова: «Этот человек - подлец».
Так пощечина решила мою судьбу. Я вышел в отставку и вскоре уехал из страны. Единственное, что, помимо любимой женщины, удерживало меня на родине, был дом. Он словно привязывал меня к себе, и я не в силах был покинуть его. Тогда я...поджег его.