Луиз вздохнул с облегчением, и Лил понял, что старый солдат теперь сказал все. Если что-то и упустил, то несущественное.
- Что вы на это скажете, мистер Сторнабл? - обратился к Наблюдателю Хьюстон.
Сторнабл неохотно посмотрел на Лила, затем на Корье и сказал своим гудящим голосом:
- Теперь все верно. - Подумал и добавил: - Печально, очень печально. На вашем месте я бы выпил коньяку. Он успокаивает. - Наблюдатель не смотрел на Луиза, но понятно было, что обращается он к нему.
На журнальном столике возник пузатый графинчик, наполовину наполненный темноватой жидкостью, а возле него - две пузатые рюмки.
- Расслабьтесь. - Сторнабл поднялся, сверкнув застежкой накидки. - Мне пора. Но вы не будете скучать, господа, обещаю. До скорого свидания. - Он прикоснулся пальцами правой руки к шляпе и исчез, оставив после себя лишь слабый таинственный запах. Так пахнет в теплую летнюю ночь звездное небо.
А за окном стоял застывший во времени и повисший над пространством Перекресток. Он плакал от тоски и безысходности, обреченный разрывать на куски и швырять на четыре стороны вечность. Но как можно рвать вечность? И он был обречен на постоянную бездонную грусть в замершем от испуга времени.
В гостиную вновь пришла тишина.
Перекресток смотрел заплаканными асфальтовыми глазами на окно, за которым было сухо, но так же безнадежно тоскливо, как и под черным небом, которое улеглось на крыши серых домов с черными безжизненными провалами окон. Небо, надувшись, спало, тяжело дыша густым, переходящим в моросящий дождь, туманом.
Время
Тишину потревожили странные скрипящие звуки - то ли вздохи, то ли шорохи в углу гостиной. Лил внимательно присмотрелся и увидел, что маятник часов пытается качнуться вправо-влево, надрывно покашливая: «Тх-х-тах-х... Тх-х-тах-х...»
«Наконец-то! - мысленно воскликнул Хьюстон. - Сдвинулось с мертвой точки!»
Он стал всматриваться в циферблат, но стрелки, как и прежде, мертво стояли на пяти минутах десятого. «Может, они просто не успели сдвинуться с места? Я же смотрю всего лишь несколько секунд», - думал Лил. Он выждал несколько минут, однако, стрелки не сдвинулись ни на миллиметр.
- Оставьте, - прозвучал голос Корье.
- Что? - удивился Лил.
- Не имеет смысла ждать, бесполезно. Они не двигаются. - Луиз улыбнулся. - Я уже с полчаса слежу за ними, пока вы дремали. Они шипели, дергались, но так и не пошли. А вот яблоко это появилось.
Лил присмотрелся и увидел, что на конце маятника, словно выросши из него, раскачивается зеленое яблоко.
- Чепуха какая-то! Что это может означать?
- Увидим.
И тут маятник стал дергаться чаще, движения эти были конвульсивными, но учащенными, сильными. Под часами, трясущимися, как в лихорадке, задрожал пол. Наконец, часы завыли, закричали и, раздувшись, допнули. Разлетелись вокруг брызгами детали, осколки стекла, изуродованные куски корпуса. Весь этот лом с шумом и свистом устремился к потолку, пробил его и улетел в небо. А в дырках замигали крохотные звезды.
Не успели Лил и Корье что-нибудь понять, как в пробитый потолок ворвались тени. Они заполнили гостиную топотом, шарканьем и скрипом. Пламя в камине качнулось, заметалось и потухло, а сама комната стала расширяться, стены постепенно отступали в мокрую ночь, исчезая в ней. Тени крутились возле Хьюстона и Корье, превращаясь в прекрасных светловолосых женщин. Их бледные в звездном свете обнаженные тела обвивали прозрачные ткани. Женщины извивались в планом танце, то сливаясь с погрузившимися в дождь домами у перекрестка, то вновь появляясь,, отчетливо выделяясь на фоне темного неба.
Оглядевшись, Лил понял, что сидит в своем кресле, но не в своей гостиной, боком к камину, а посереди перекрестка, под бесконечным моросящим дождем. Капли прилипали к лицу, рукам, противным холодом цеплялись за кожу.
- Танцуйте с нами! - приглашали, паря над мокрым асфальтом, прекрасные небожительницы. - Танцуйте!
Перед Хьюстоном возник столик с разнообразными закусками и всевозможными напитками.
- Вино - после, а вот бутерброд я наконец съем, - довольно пробормотал Лил.
Он протянул руку к блюду, раздумывая, какой из бутербродов выбрать - с сыром, икрой, печенью или ветчиной. Решил, что все же с ветчиной и взялся за бутерброд. Копченое мясо изогнулось и, сложившись пополам, ухватило Хьюстона за палец. Лил не испытал страха, он просто растерялся. Впервые ему пришлось столкнуться с едой, которая пыталась его укусить. Хьюстон поднес изогнувшееся мясо ко рту и, придерживая другой рукой, укусил.