Корье не смог сдержать улыбку, а Хьюстон и вовсе отвернулся, чтобы не рассмеяться.
- Добрый вечер! - перестав раскачиваться, произнес тихим ровным голосом человек. - Я не помешал вам, джентльмены? - Его уши смешно задвигались, и на пол посыпался пепел. Человек это заметил и смущенно зашептал: - Простите, я весь в саже. - Он оглядел себя, но не нашел ни пятнышка на своем бледно-сером костюме. Хмыкнув, он сказал: - Пепла полно. Вы что, джентльмены, бумагу жгли?
Хьюстон и Корье с нескрываемым любопытством глядели на гостя. Человек вновь принялся раскачиваться, внезапно остановился и четко, хоть и негромко прорычал:
- Бррун!
Лил и Корье переглянулись.
- Это мое имя, - пояснил гость из камина.
- Очень приятно, - ответил Лил, представляясь: - Хьюстон. А это - мистер Корье.
Бррун улыбнулся, и его глазки, маленькие, черные, утонули за раздувшимися щеками и мохнатыми бровями.
- Я очень рад, - произнес он. - О-очень. Честно говоря, и не думал, что попаду в такое приятное общество. - Он вновь принялся раскачиваться, но внезапно замер в невообразимо неустойчивой позе. Его голова застыла над самым полом, при этом он продолжал стоять на своих кривых ножках, не сходя с места. Его глазки вновь зачернели на румяном лице, а улыбка испарилась.
- Что ты здесь делаешь? - раздался за спинами Корье и Хьюстона голос Наблюдателя.
Все повернули головы на голос.
В кресле, положив ногу на ногу и перебросив на колени край накидки, сидел Сторнабл.
- Ты опять шастаешь по Перекресткам? - В голосе Сторнабла сквозила неприязнь. - Неужели ты забыл требование закона?
- Не надо меня наказывать, сэр Варрас, вы ведь знаете, у меня сплошные неурядицы. - Бррун говорил жалобно, прикладывая к груди то правую, то левую ладонь. - Вы ведь знаете, всё знаете. Поймите, захотелось переменить обстановочку, невмоготу терпеть.
- Мелкий угодник! - презрительно проговорил Наблюдатель. - Тебя прощали дважды, Бррун, дважды говорили, что никто не имеет права менять свою жизнь, никто не может пользоваться Перекрестком вне критических ситуаций. Ты быстро все забываешь, Бррун!
- Смилуйтесь, господин Варрас, заступитесь за меня перед Киххом! Вы ведь знаете, это все - Вероника, будь она проклята! - Бррун рухнул на колени и зарыдал тряся огромной головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее содержимое.
- Встань! - смягчая тон, приказал Сторнабл. - Я думаю, что Кихх тебя простит, но сейчас же уходи прочь. И если еще хоть раз...
- Клянусь! - неуклюжий человечек резво вскочил на ноги, стал раскачиваться и трясти головой, причитая: - Клянусь четырьмя звездами Великой Елены, всем, что имею и буду иметь, никогда, сэр Варрас, никогда...
Сторнабл махнул рукой, и Бррун растаял в розовом свете торшера.
Лил и Луиз с интересом наблюдали за происходящим, и после исчезновения человечка с огромной головой вопросительно уставились на Наблюдателя.
- Да, джентльмены, - миролюбиво произнес тот, - бывают накладки, бывают. Но все же это - Перекресток, и никто не знает наверняка, кого может сюда занести. - Он поднялся, кивнул присутствующим в гостиной, шагнул в камин и улетел с языками пламени в ночь.
Тут же раздался хриплый, неприятный звонок.
- Телефон? - спросил Луиз.
- Нет, в дверь, - ответил Хьюстон, направляясь в коридор.
Корье придержал его за локоть.
- Не спешите, сэр, вместе, - сказал он вполголоса и оглянулся на окно, к которому прилип поздний дождливый вечер или, может, ранняя ночь. - Вы ведь помните, что сказал Сторнабл? Неизвестно, кто к нам может пожаловать еще.
- Вы правы, мистер Корье.
Они подошли к входной двери, и вновь звонок повторился. Корье стал боком и жестом попросил Лила открыть. Вообще-то дверь открывалась легко, но у Хьюстона так дрожали руки, что он не мог справиться с замком. Наконец дверь распахнулась.
На площадке стояла Фреда, а у ног ее громадным дремлющим зверем застыл пухлый чемодан. Фреда улыбалась, хотя в ее глазах стояли слезы и тревога.
- Я... я не решалась, понимаешь? - заговорила она. - Я долго мучилась, но больше не могу... Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, дорогой.
Обычно Хьюстона начинало тошнить от ее киношных фраз, а слово «люблю» в ее устах давно ассоциировалось у него с прокисшим молоком. Но сейчас, глядя на прекрасное лицо жены, пусть бывшей, он чувствовал, что она говорит предельно искренне.
Лил не успел заметить, куда девался Корье. Просто его в коридоре не стало.
- Заходи, Фреда, я счастлив, что ты вернулась. Я правда счастлив. - Лил внес чемодан и, закрыв дверь, помог Фреде снять плащ. На секунду прижался щекой к ее влажной от дождя щеке, прошептал: - Ты совсем промокла, дорогая. Иди к камину, я сварю кофе.