- Так что постарайтесь побыстрее, джентльмены. Времени у вас почти не осталось. Пора бы вам выбрать свою дорогу и... - Он язвительно улыбнулся и помахал рукой, медленно пятясь к амину.
- Постойте, сэр! - Воскликнул Корье. - Вы нас знаете, а мы вас нет. Может, представитесь?
- Вряд ли это нужно, - не останавливаясь, произнес незнакомец. - Можете считать меня просто хозяином Перекрестка. Да, я хозяин здесь и предупреждаю вас: поторопитесь. - Он ударил тростью о пол и стал уходить в пламя камина. - Уже выглядывая из огня, добавил: - Думайте чаще о прошлом, джентльмены. Лгут те, кто утверждает, будто оно уходит безвозвратно. Прошлое всегда с вами. Если хотите, вы и есть прошлое, вы насквозь пронизаны им, как я сечас пламенем. Прощайте и помните, что у вас остается слишком мало времени, слишком мало...
Гостиная вновь стала обычной, тоскливой, унылой, с простуженным вечером, глядящим в окно. Всё стало прежним, по-ноябрьски холодным и скучным. Лишь раздавленные часы напоминали о Перекрестке, с которого нужно сделать два-три шага, но сначала решить, куда. Ибо назад вряд ли удастся вернуться. Всегда хочется иметь возможность возвратиться, отступить, а слово «навсегда» даже произносить противно. Здесь же придется уходить именно навсегда...
Хьюстон уже забыл о своей слабости и думал о Перекрестке, механически водя безымянным пальцем по гладкой поверхности журнального столика. Корье смотрел в окно и думал, видимо, тоже о Перекрестке с выражением предельной сосредоточенности. Впрочем, может, это лишь казалось Лилу, а Корье просто отдыхал, глядя на блестящие капли, слезами стекающие по стеклам окна.
Хьюстон вздохнул и с сожалением произнес:
- Неужели мы больше никогда не увидим весну?
- Смотря какую, - странно ответил Корье. Встретив вопросительный взгляд собеседника, пояснил: - Видите ли, мистер Хьюстон, мне кажется, что я кое-что понял.
- Я весь - внимание.
- Думаю, что Перекресток - это не путь в будущее.
- В прошлое?
- Да, в некотором роде. Это - возвращение в выборочное прошлое. Иными словами, в некую искусственную жизнь, где лишь капля реальности. Это - просто самообман, сэр. Поэтому толстяк Бррун не имеет права покидать Перекресток.
- Если так, то куда же ведут эти дороги? И вообще, откуда и зачем возник этот Перекресток?
- Вы слишком много хотите знать, мистер Хьюстон. Думаю, сам Сторнабл вряд ли ответит вам вразумительно. - Корье закурил и пустил густой дым к потолку. - Но если хотите, я могу сказать, что думаю, хотя далеко не уверен в правильности моих суждений.
Лил нетерпеливо кивнул.
- Мне кажется, сэр, что Перекресток никогда не возникал. Он был всегда. Просто, то, что произошло с нами, вытолкнуло нас на него, и мы оказались здесь.
- Иными словами, мы виноваты в том, что возник Перекресток? - Хьюстон раскурил трубку.
- Он не возникал, - возразил Корье. - Мы пришли к нему. Видимо, когда вы, сэр, я и нам подобные остаются в одиночестве по тем или иным причинам, наше прошлое переплетается с нашим настоящим. Создается нечто вроде клубка воспоминаний и реальности. Мы ушли от жизни, постарались отодвинуть от себя почти всё, что связано с большим миром. В конце концов получился Перекресток с точкой застывшего времени на пересечении дорог. Причем, мне кажется, что на Перекрестке гораздо больше дорог, нежели четыре, мы лишь малость из них видим отсюда, - Корье махнул в сторону окна. - Так что нам нечего торопиться туда. Думаю, и вы не очень хотите вернуться назад, да еще и в фальшивое прошлое.
- А как же Патрик? Ведь если бы он ушел в прошлое, он бы исчез, а он заходил к нам забрать забытые часы, - возразил Хьюстон.
- Это был не Патрик. Он же не узнал вас, сэр, после десятилетнего знакомства. Это был совершенно другой человек, а тот, которого вы знали, мистер, исчез навеки. Для нас с вами.
Лил задумался. Слова Корье глубоко смутили его. Наконец он сердито произнес:
- Зачем же тогда этот чертов перекресток? Вызвать у нас, загнанных в тупик жизнью, желание каяться, обращаться к Богу?
- Вряд ли. Скорее, он есть потому, что всегда был. А покаяние - ложь. Покаяния не бывает.
- Как это? - искренне удивился Хьюстон. - Каждый человек кается в своих грехах, если не священнику, то хотя бы своей совести.
- Все это - ерунда! Тот, кто совершает тяжкий грех, не кается, - Корье нервно погасил сигарету в пепельнице. - Убийца в момент, когда убивает, не думает о покаянии. Смею вас заверить, сэр, если бы мысль о покаянии пришла в тот момент ему в голову, он бы ни в коем случае не убил бы. А когда убийца кается, он уже не убийца, он другой человек, и ему вообще не нужно обращаться к Богу.