Корье открыл бар, и в глубине зеркальной бесконечности отразились разнообразные сосуды всевозможных конфигураций и наполнений.
- Да у вас тут целый арсенал! - воскликнул довольный Луиз. - Не думал, что вы столь изысканный любитель.
- Это лишь кажется, что много, умножают зеркала, сэр. Но, думаю, выбор вас устроит.
- А вы будете? - оглянулся Корье.
- Да, пожалуй. Виски с содовой, будьте добры. Ах, черт возьми, лед ведь на кухне...
- Обойдемся, - заверил Корье, ставя на столик два фужера. - Думаю, что эта бесцветная жидкость, - он налил себе на два пальца виски, - приведет нас в норму. Во всяком случае, хоть паршивое настроение прогонит. Я что-то чувствую себя в невесомости, мистер Хьюстон. Ни плохо, ни хорошо, тоскливо.
- Да. А этот бесконечный дождь скоро доведет меня до умопомешательства.
- И, чтобы этого не произошло, выпьем! - Корье отхлебнул из своего фужера, не разбавляя. - Хотя, знаете, сэр, мне опасно пить виски.
Лил с недоумением поглядел на собеседника.
- Нет, нет, я не стану буянить, - Лил вновь сделал глоток. - Просто, после того, как я выпью, у меня появляется неодолимое чувство голода.
Лил впервые за длинный бесконечный вечер рассмеялся, радуясь, что помимо Перекрестка, Сторнабла и прочей чертовщины, помимо угрызений совести и прошлых прегрешениях, остаются такие простые истины, как желание поесть.
- Честно говоря, я и без спиртного чувствую желание перекусить. - Лил слегка покачивал в руке фужер, глядя на пузырьки содовой. Глотнув приятно обжигающую жидкость, ощутил, как постепенно уходит страх, ярче горит огонь в камине, исчезает чувство неловкости перед Корье. Все вокруг как бы перестало быть застывшим, мертвым, даже занемевшие на пяти минутах десятого стрелки часов в углу выглядели шуткой: казалось, вот-вот они побегут по кругу , отсчитывая скользящее мимо прошлое, нанизывая его слой за слоем и пряча за пожелтевший от времени циферблат.
Чувство уюта пришло к Хьюстону. Он вытянул ноги, расслабился, ощущая прилив тепла. Закрыл глаза и произнес, обращаясь к себе самому:
- Раньше надо было выпить... К черту все, к черту!
Он ощутил, как все летит мимо него со свистом и треском. Различил в этом шквале звуков человеческие голоса, далекие, еле слышные. Лил блажено улыбался, радуясь, что эти звуки не касаются его, что он может оставаться в стороне, наслаждаясь внутренним теплом.
Конфликт
- Мистер Хьюстон, мистер Хьюстон! Сэр! - звучал как-то искаженно голос Корье.
- Все к черту, к черту! - проворчал Лил и открыл глаза.
Безмятежность и уют исчезли во тьме, которая наполняла все вокруг. Она даже не наполняла, она заменила все окружение собой. Лилу казалось, что темнота вытолкнула из гостиной свет, но не наполнила ее ничем другим. Тьма была уж слишком плотной, обволакивающей, вязкой, как смола. Лилу казалось, что он захлебывается, задыхается, чернота сжимает ему грудь, сдавливает горло. Вдруг по глазам полоснула яркая вспышка. Огонь, отдаленный, но ослепительно яркий, заставил тьму отступить, и Лил судорожно задышал, хватая ртом влажный воздух. Запах плесени повис в гостиной.
- Что это? - прохрипел Хьюстон, отыскивая и не находя глазами Луиза. - Где вы, сэр? Вы в порядке?
- Вполне. - Голос Корье прозвучал опять странно глухо. - Каким-то образом я попал под стол.
Скрипнул паркет, столик пополз в сторону, и в странном, туманном свете возникло бледное или кажущееся таковым лицо Корье.
Тем временем источник света явно приближался и стало видно, что это - не один огонь, а несколько невероятно ярких огоньков. Эти яркие точки приближались, казалось, из невероятной дали.
- Стена-то исчезла, - заявил, поднимаясь во весь рост Луиз. - Опять дьявольщина!
Лил и сам понимал, что скорее всего не только стены, но и потолка нет, отчего и видны крохотные звезды, далекие и трагически одинокие.
Вместе с огоньками приближался и непонятный звук, похожий на шорох песка под набегающей морской волной. Постепенно звук усилился, и Лилу показалось, что это - шарканье множества человеческих ног. Вскоре огоньки превратились в три большие свечи, летящие по воздуху. За свечами парила в воздухе накидка, словно была наброшена на невидимку. На ней поблескивали драгоценные камни застежки.
«Кажется, это - Сторнабл, - подумал Хьюстон. - Во всяком случае, накидка-то уж точно его».
Над накидкой летела шляпа, украшенная разноцветными перьями. Сторнабл, вернее, летящая его одежда и летящие свечи настолько поразили Хьюстона и Корье, что они, словно онемев, застыли в креслах, лишь изредка бросая взгляды друг на друга, но различая в белом свете странных свечей лишь белые, словно мраморные, лица.