Фреда сначала не могла понять, что от нее хотят. Затем взяла непослушными пальцами стакан и осторожно выпила содержимое. Глаза ее ожили, в них появился сначала ужас, затем злоба, а затем они стали обычными, живыми, полными мысли.
- Зачем я здесь? - спросила она негромко, ни к кому конкретно не обращаясь. - И что за свинство здесь творилось?.. О, простите, джентльмены, у меня голова странная: не кружится, а...
- Сейчас все пройдет, не волнуйтесь, - успокоил ее Сторнабл.
- А где мой брат? - нормальным голосом, будто ничего не случилось, спросил Корье, подходя к камину.
- В своем измерении, граф, - ответил Кихх. - Для этого пришлось вмешаться и Варрасу, и мне. - Он опять посмотрел на Фреду. - Удивляюсь, как это он не выстрелил и в вас, мадам7
- Наверное, я очень громко кричала, когда он стрелял в мужа, - тихо сказала Фреда. Поднялась и подошла к сидящему на полу Хьюстону. - Прости, дорогой, - сказала, касаясь тонкими прозрачными пальцами его щеки. - Я думала, вы тут устроили розыгрыш, но сейчас понимаю, что ты тут ни при чем. Прости.
Хьюстон онемел от неожиданности: он уже забыл, когда последний раз жена извинялась. Это его поразило больше, нежели то, что она назвала его мужем, и даже больше, чем зажившая рана в боку, чем исчезнувшая кровь у Корье и все оживление убитого было отставного майора.
- Это ты меня прости, я виноват во всем, - Лил взял руку Фреды и поцеловал ее пальцы. А, вспомнив, что в гостиной они не одни, смутился. Но, видя, что никто не обращает на них внимания, улыбнулся и, поднявшись, заглянул в грустные глаза Фреды.
- Может, мы оба виноваты, но у нас есть прекрасная возможность все поправить, - сказал он тихо, все еще держа руку Фреды в своей ладони.
- Ты думаешь? - ее глаза с надеждой смотрели на Хьюстона.
- Уверен.
А в гостиной уже звучал низкий, с хрипотцой голос Сторнабла:
- И все же, ему помогли. Я даже наверняка знаю, кто.
- Конечно, Варрас, это мог сделать только Бррун, - согласился Кихх. - И не столь важно, кто. Важно, что это произошло на моем Перекрестке, где вы являетесь наблюдателем. Вам следовало предусмотреть.
Сторнабл виновато, но с достоинством кивнул.
- Впрочем, ничего уж не изменить. Что было, то было, - заключил Кихх. - Мы исправили, что смогли. С Брруном вы, надеюсь, разберетесь, а мне пора. - Он уже было намерился шагнуть в камин, но оглянулся и добавил, глядя на Корье: - Скоро время проснется, с восходом солнца Перекресток оживет и погрузится в обычную жизнь. До восхода солнца вы должны сделать свой выбор. - Он притронулся кончиками пальцев к цилиндру и исчез в пламени.
Тут же послышался странно-знакомый звук.
- Смотрите, сэр, часы! - воскликнул Корье, обращаясь к Лилу. - Время просыпается.
- Чему вы радуетесь, граф? - удивился Сторнабл, поправляя свою накидку. - С каждой минутой у вас все меньше возможности сделать выбор. Время теперь не даст вам рассуждать, как прежде. Нужно поспешить.
- Это к лучшему, мистер Сторнабл, - уверенно заявил Корье. - Время будет подгонять меня, подталкивать, это упростит мне выбор. Нет ничего хуже бесконечных сомнений и разнообразия выбора. В такой ситуации человек, подобный мне, начинает тосковать и метаться от одного варианта к другому.
- Извините, сэр, я мог бы с вами поспорить, но тороплюсь, - Сторнабл прошел в прихожую и на этот раз даже не хлопнул входной дверью.
- Всё! - Корье продолжал блаженно улыбаться. - Все кончено.
- Я тоже, мистер...- Лил замялся. - Как теперь вас называть, сэр? Коберльи?
- Нет, нет! - Луиз отрицательно качнул головой. - Только Корье, другого имени у меня сейчас нет. Может, потом, после моего выбора я вновь стану графом де Коберльи, а сейчас нет.- Он вынул сигарету и вопросительно посмотрел на Фреду.
- Пожалуйста, мистер Корье, - кивнула она, открыла крохотную сумочку и вынула оттуда сигарету с золотой каймой по фильтру. - И я с вами.
Хьюстон хорошо знал все привычки жены, раньше его злили и эти крохотные сумочки, и броские сигареты, которые она докуривала только до половины. Его раздражали даже следы помады на длинных фильтрах с коронами, звездами и прочими чепуховыми наклейками. Сейчас же Лил обрадовался длинной сигарете в пальцах жены: это было так знакомо, привычно, как визит старого друга.
- Сейчас, - продолжал Корье, - я недостоин своего имени. Я опозорил его.
- Не стоит казнить себя, сэр, вас заставила жизнь, - возразил Хьюстон. - Война, убийство отца, вы же рассказывали.
- Оправдать можно всё, но есть память, есть прошлое, - Луиз нервно мерил шагами гостиную. - Можно убедить всех, даже присяжных в суде, но не себя, - он приложил к груди ладонь, - потому что свою душу, свою память уговорить невозможно. Чувство вины пульсирует в крови, и лишь оно помогает удерживаться на плаву или подталкивает к пропасти.