Обои в коридоре приятного бежевого цвета, которые совместно с солнечными лучами добавляют места. На стене под лампой висит большая фотография семьи Казберовых, словно продолжая традицию вешать портреты в усадьбах. На ней маленький я с ещё большими щёчками; сестра с всё ещё большими щёчками; немного, но всё же заметно улыбающийся отец; и самая молодая мама, которую когда-то мог видеть вживую. Что изменится, если повторить эту фотографию сейчас, через 15 лет? Отец улыбнётся шире, но лишь потому, что улыбка искусственная – для кадра, забыв, как выглядит его реальное счастливое лицо, он начнёт перебарщивать; я тоже перетяну улыбку, потому что не смогу поймать радостность и торжественность момента, как в детстве; сестра покажет своё заученное выражение для Instagram’а, по которому тоже не сказать, что она в моменте – она уже в моменте просмотра фотографии и критически смотрит на неё, стараясь понравиться себе; только мама так же тепло улыбнётся, как и тогда, она и соберёт нас для снимка, она сходит распечатать и повесит в рамочку.
Что сказать, в семье, где «люблю» принято произносить только по отношению к еде, и в основном с частицей «не» (чтобы пресечь мысли о выражении нежности), мама является единственным очагом уюта, заботы, интересных занятий и путешествий, из которых потом и собирается сочинение «Как я провёл жизнь». В детстве она всегда оставляла порцию еды с запиской «Обед» и уже наложенную еду с листочком «Ужин», потому что беспокоилась, что я перепутаю очерёдность. Мама и в 20 лет приносит мне порезанные дольками фрукты или грецкие орехи, чтобы набираться витаминами. Прямо сейчас она лежит в дальней комнате с температурой и насморком, иногда прося принести кружку горячего чая.
Дальняя
Раньше в ней жила сестра, так давно, что будто в прошлой жизни, и на то время комнату в шутку можно было называть моей игровой. Сейчас я подрос, игрушки тоже, и игровая стала комнатой для больших мальчиков.
Обману ли я, сказав, что имею собственный тренажёрный зал? Нисколько не преувеличу. Разборные гантельки по 18, турничок и скамья для жима – рай под боком. Три по восемь разведение, поменять угол и ещё два, потом на турничок широким хватом до отказа, передышка и время понапрягать бицепс тремя подходами с десяткой в каждой руке, осталось добить трицепс, отдыхая на скамье, и можно растягиваться. Так прошла половина дней моего лета. Собирался с друзьями, ставил рекорды, пил только протеин, а банки только качал.
В остальном комната без воспоминаний. Могу рассказать интересности от имени сестры: в комнате происходило что-то недоступное детскому уму, когда сестра попросила не заходить к ним с парнем, пообещав дать круассан с клубничной начинкой, – но, вспоминая и своих девчонок на этом диване, расскажу о куда более интересном балконе.
На нём частенько кашляли и много смеялись, что подтверждает текст моей единственной песни: «Забираю огонёк, вылетаю на балкон, поджигаю стафф, пока все пьют пивон», – булькающие звуки были классическими для этого балкона. На нём было и улыбчиво, и страшно. Из-за расположения на углу дома он просматривается из окон напротив и на два этажа выше, что добавляет паранойи излишне проверяющему утюг человеку.
Опять же, в остальном комната как комната, с полками и шкафом. Так почему же мама лежит в ней, а не у себя в комнате? Для разнообразия. Живя в большой квартире, хочется ценить каждую комнату и каждой отдавать своё назначение. Спальня – она для сна; зал для свободного времени и фильмов; кухня – чтобы готовить и кушать; дальняя комната для отдыха от других комнат; а квартира-студия – ну, я бы там в туалет сходил.
Родительская
Родительская (или просто мамина, после переезда отца) выглядит как музей гордости за детей и внучку. Это там висит десяток фотографий со всех отдыхов и, наверное, по утрам на них смотрит пара глаз. Вдохновившись, их обладатель идёт работать за деньги для новых путешествий и фотографий. Посередине стоит кровать, привезённая из прошлой квартиры (см. Квартира 2), со скрипучими пружинами и подушкой, набитой не пухом, а гречневой скорлупой, чтобы чувствовать трудность бытия даже во сне. И в этой комнате есть балкон, но не оскорблённый дьявольским дымом.
Шкаф в их комнате интереснее, чем в других: его тайна не разгадана мной и сейчас. После того, как родители заметили по оставленному мной каналу, что их наказанный ребёнок смотрит телек, я за 2,5 оборота научился не только выключать телевизор и бесшумно убегать, но и переключать на предыдущий канал. Но было поздно… Мама придумала прятать провод, без которого смотреть получалось только на синий экран. Приходящий с работы отец не скрывал звуки открывающегося шкафа перед тем, как выйти с проводом, так что я знал где он. Но сколько бы не искал, провода не было: смотрел под каждой вещью и не находил, а потом приходил отец, открывал дверцу и успешно смотрел новости. После этого я с ещё большим усердием искал провод в их шкафу, а потом отец так же неизменно открывал шкаф и через секунду шёл с проводом в зал. Разгадки я не дам, потому что так и не нашёл секретного места. Обидно. Это как не собрать кубик Рубика, до того, как он попал в красную книгу и вымер.