Однажды вечером я зашла к Васечке в гости и была поражена. Его однушка, похожая на мою, на вид была полностью готовой к жизни. В комнате был сделан отличный ремонт, вместо ковра на полу росла настоящая мягкая сочная травка. Ванная ослепляла белизной сантехники, а в кухне стоял дубовый гарнитур из натурального дерева. Правда, в углу трое рабочих пытались приладить к стене еще одну мойку.
– Васечка, как тебе удалось так быстро привести квартиру в порядок? – я была поражена.
– Все дело в договоре, − Васечка любовно погладил траву и, сняв с подоконника пульверизатор, стал ее обрызгивать. – Мы ведь живем в линейном времени, нельзя же закончить достраивать квартиру прежде, чем дом, в котором она находится, так? Но ты ведь можешь сам решать, насколько недостроенной будет твоя квартира. У меня не готова вторая мойка. Как только у дома появится крыша, я расторгну договор, по которому оговорена установка второй мойки, и строительство моей квартиры автоматически завершится.
Васечка мило улыбнулся и стал стягивать с себя рубашку. Он гладил ее каждый день, а раз в три дня стирал в воде приятной комнатной температуры. Рубашке нравились его ухаживания, и она всякий раз блестяще сидела на Васечке.
– Вася, − не удержалась я. – А поясни, зачем тебе трава на полу?
– Понимаешь, − Васечка включил утюг в розетку, − юриспруденция – страшно выматывающее занятие. Профессия, в которой выгорает каждый полуторный. Я забочусь о своей психике и делаю разгрузочные дни, чтобы не свихнуться из-за излишней порядочности. Поэтому по выходным я становлюсь редким козлом.
– В смысле? – удивилась я. – Выпиваешь и дерешься?
– Да нет, − Васечка поправил воротничок рубашки и прогладил его утюгом. Рубашка застонала от удовольствия. – Буквально в козла превращаюсь.
Я стала думать над Васечкиными словами о договоренности. Знаете, бывают люди, которые могут договориться с кем угодно и о чем угодно. Но бывают люди – я, например, − которые сами с собой договориться не могут, а если и удается, то сразу же нарушают договор. Тем не менее, я попробовала договориться с рабочими. Они как раз делали перепланировку кухни под автобан.
– Послушайте, − завела я. – Давайте заключим договор. Вам нужно закончить строительство этой квартиры, но не раньше, чем закончится строительство дома, так?
Рабочие кивнули, прораб сдвинул мотоциклетный шлем на лоб.
– Давайте вы сейчас быстро сделаете мне самый простенький ремонт, и оставите что-то недоделанным, − быстро выпалила я.
Рабочие разом загалдели и замахали на меня руками, мне в голову полетел рельс, оставшийся со вчерашнего проекта железной дороги. Прораб, обняв меня за плечи, быстро вывел из кухни.
– Не надо так с ними, − попросил он мягко. – Они же люди верующие.
– В смысле? – не поняла я.
– Вот вы городские странные, − покачал голову прораб, придерживая мотоциклетный шлем на лбу. – К чему было поминать святого Ремонтяя?
– Святого кого? – переспросила я. Прораб вздохнул, и, достав планшет с бумагой, стал быстро рисовать схему с замерами.
– Святой Ремонтяй, − попутно объяснял он, − сходит на жилище. И если он уж это сделал, то больше не оставит этих мест и его обитателей. Это как герпес, − мечтательно добавил прораб. – А вы говорите – нарочно что-то не доделать. Вы что, не верите в промысел святого Ремонтяя?
– Скажите, раз уж религия вам запрещает сделать ремонт не полностью, может, вам можно хотя бы как-то его ускорить? – мягко поинтересовалась я.
– Ну знаете, − возмутился прораб, − всему есть свой предел! Парней моих обидели, а теперь подло говорите о сроках!
Клацнув зубами, прораб скрылся в кухне. Оттуда раздавался шум автострады.
Рабочие всерьез обиделись на меня. Ночью они молча сделали перепланировку комнаты, пока я дремала. Поэтому первое, что я увидела, открыв глаза – роскошный лимузин. Его дверь порывисто открылась, и седоволосая коротко постриженная леди-кокаинщица в лиловом вечернем платье с тревогой посмотрела на меня.
– Подойди, дитя, − произнесла она тоном, который не терпит отказов, и я, как зачарованная повиновалась.
– Наклонись, − велела леди и доверительным шепотом сообщила мне на ухо. – Милочка, меня ужасно мутит!
Я не успела отскочить, и старая кокаинщица мило улыбнулась и вывернула содержимое собственного желудка мне на ноги.
– О Боже! – ахнула я, не успев отскочить.
– Спасибо, милая, но я не подаю филологам, − с достоинством сообщила леди, захлопнула дверь, и машина на огромной скорости умчалась прочь.