До вечера, перебивая и поправляя друг друга, Нине рассказывали об отце. С антресолей достали старый альбом с его детскими фотографиями, у них с мамой таких не было. Нина заново узнавала отца, проживая вместе с ним его чёрно-белое фотографическое детство. Рассказывая о проделках маленького Максимки, бабушка грустно улыбалась, по щекам текли светлые слезинки. Нина не выдержала и расцеловала её в эти слёзы, в морщинистые щёки – такие родные!
Вечером Нину ждал сюрприз: облачившись в новую куртку и сапоги, она с дядей поехала в центр – на людей посмотреть, себя показать, как выразился дядя (Нину опять покоробило). Напротив Большого театра остановился и предложил:
– Зайдём?
– Ой, что вы! Нас даже в фойе не пустят, вход только по билетам, а билетов не купить. Давайте лучше в кино сходим, – предложила Нина.
– Давай лучше в театр, – предложил дядя. И жестом фокусника вытащил из кармана два билета.
Большой театр ошеломил великолепием, ослепил блеском хрустальных люстр, удивил декорациями, очаровал волшебством танца. Концерт состоял из одного отделения, и Нина всё время боялась, что – вот сейчас объявят последний номер, и всё закончится. «Па-де-де» из балета Петра Ильича Чайковского «Лебединое озеро» – объявил коферансье, и от волнения Нина стиснула ладони. Такого уровня исполнения, такого класса мастерства она не видела, хотя пересмотрела весь репертуар театра оперы и балета имени Станиславского и Немировича-Данченко.
Кирилл Николаевич, по семейному Киря, косился на Нину и недоумевал: мужики в колготках пляшут, стыдобища, бабы худющие, в чём только душа держится. Со Светкой моей не сравнить, всё при ней… И чего им хлопают? Ладони отбивают, «браво» кричат. В театре так положено, понял Киря и хлопал вместе со всеми. Нина тоже хлопала и улыбалась ему, Киря улыбался в ответ: пусть девчонка порадуется-потешится, коли ей нравится.
«Вариации Китри и Базиля из балета Минкуса «Дон Кихот» – прозвучало в тишине зала, когда отгремели аплодисменты. Киря ухмыльнулся и ткнул племянницу в бок: «Щас весело будет». Нина с удивлением на него посмотрела, ответила шёпотом: «Тише ты! Не мешай смотреть». Настал черёд удивляться Кире: вариации мало чем отличались от па-де-де. То есть, вообще ничем не отличались. Вот у них со Светкой вариации – это да. Светка в постели такое выделывает… А эти по сцене прыгают, за руки взявшись. Как дети, ей-богу! А он-то думал, что вариации – это как у них со Светкой.
Киря еле дождался окончания концерта, ёрзая в кресле и глядя на сцену с тоской. Но тётка велела доставить племяшке удовольствие, и приходилось делать вид, что ему нравится эта беготня по сцене под заунывную противную музыку.
Нина отбила ладони, аплодируя артистам. Домой она вернулась, не вполне понимая где находится: в ушах звучала оркестровая «живая» музыка, перед глазами порхали в арабесках лёгкие фигурки балерин, из зала кричали «браво», артисты выходили на поклон…
Утром поехали в нотариальную контору, где бабушкина сестра уже заняла очередь и сидела как на иголках, выжидающе глядя на входную дверь и настороженно – на дверь за которой вели приём нотариусы и юристы. Из-за двери вкусно пахло свежесваренным кофе. «Интересно, они его сами пьют или посетителей угощают?» – думала Ираида Леонидовна, втягивая широкими как у лошади ноздрями густой восхитительный запах, плывущий по коридору. Кофе хотелось так, что аж слюна во рту набралась.
Нина впервые в жизни увидела нотариуса, который обращался к ней церемонно и подчёркнуто уважительно. И даже отодвинул стул, приглашая присесть:
– Присаживайтесь вот сюда, за этот столик, пожалуйста. Желаете ознакомиться с текстом? Уже прочитали? Подпишите вот здесь… и здесь… И второй экземпляр, будьте любезны: здесь… здесь… и вот здесь, пожалуйста. Благодарю. Ваш экземпляр, пожалуйста.
* * *
К приезду внучки бабушка подготовилась заранее: капкан был взведён, наживка завораживала взгляд и захватывала дух.
Частный дом принадлежал им с Зинаидой Леонидовной в равных долях. Как делить эти доли, Нина не знала и спросила у бабушки. Бабушка отчего-то разволновалась, схватилась за сердце…
– Ба… Зинаида Леонидована, вам… тебе плохо?