Выбрать главу

– Ты почему так смотришь? – шёпотом спросила Нина. – Ну да, да! Я немного выпила… немного больше, чем надо. Но я не сделала ничего такого, о чём мне придётся жалеть. Что?.. Сделала?.. Диах, диах…(груз.: ну да, ну да). Но я же не знала, что он Светланин муж, мы с ним просто разговаривали, ничего больше. Я даже танцевать отказалась, когда он пригласил. Что?.. Светлана Владимировна всё равно обиделась? Да, Мишунь, она разозлилась не на шутку, а я подумала, что она объелась… Ха-ха-ха! Завтра мне достанется… Отсчитают сдачу, получу за всё сполна. Это ещё счастье, что она про щитомордника не слышала… Ха-ха-ха!

– Ооо, оо-о-о, – засмеялся Мишунь, высунув из пасти красный фетровый язычок, за который маленькая Нина когда-то потянула, и язык оторвался. Бабушка Машико пришивала мишке язык штопальной иглой, а Нина заливалась слезами, представляя как ему больно, но он не может об этом сказать.

Нина приложила к плюшевой морде ладонь:

–Тише, а то нас с тобой услышат соседи.

Мишку ей подарила бабушка на третий в её маленькой жизни день рождения, и имя ему придумала – Мишунь. В животе у мишки была пищалка, и если его наклонить вниз лобастой башкой, он отзывался: «Оо-о?» И тогда можно было спрашивать. Мишунь отвечал, интонация «оо-о» каждый раз менялась, и девочке всерьёз казалось, что она его понимает. Нина рассказывала медвежонку обо всём, что случилось за день, и жаловалась на противных девчонок из садика, которые дразнили Нину за её акцент. Акцент, кстати, ей тоже «подарила» бабушка, и мама отвела Нину в детский сад, «там говорить научится нормально». Нина научилась – нормально, но акцент остался, едва уловимый, и в компании она всегда старалась помалкивать. Мишунь за акцент не дразнился, был главным поверенным Нининых тайн, бесценным советчиком и верным другом.

Мишунь единственный, кто её не бросил. Нина ничего от него не скрывала, рассказала даже о Витькином предательстве, шепча в плюшевое мягкое ухо горькие слова и всхлипывая от обиды. И открытки ему читала: «Нина поздравляю тебя с Новым годом, желаю крепкого здоровья и большого человеческого счастья. Витя».

Мишунь понимал Витьку, наверное, как мужчина мужчину, а Нина не понимала. Зачем надо желать здоровья здоровому человеку? И что такое человеческое счастье? Разве у людей бывает другое счастье? Собачье, что ли? И почему Витька ничего не пишет о себе? Может, нельзя, может, это военная тайна?

Медвежонок знал обо всём и обо всех, знал даже больше, чем сама Нина. Смотрел коричневыми пуговками глаз, в которых светилось понимание, молчал и вздыхал. Нина была уверена, что если бы Мишунь умел, то непременно бы – вздыхал. Как вздыхала она сама, в сотый раз перечитывая Витькины скупые открытки без запятых, пестрящие грамматическими ошибками: «Нина поздравляю тебя с междунаронным женским днём Восьмое марта. Желаю тебе счастя и чтобы сбылись все твои мечты».

Мечта у Нины была одна – чтобы к ней вернулся Витька. Нина ждала его четыре года, потом перестала ждать, но ожидание жило где-то глубоко внутри. Об этом знали только двое: Нина и Мишунь.

– Девка с ума сходит, в комнате закроется и шепчет, шепчет… Молится будто. А с кем говорит, сама не знает, одна ведь в комнате! – докладывала Рае Кристиана.

– Шепчет, говоришь? А ты, значит, под дверью торчишь, слушаешь, – беззлобно откликалась Рая.

Часть 2. Заговорщики

9. Хитросплетения

Нельзя никому верить – мамины слова она поняла слишком поздно. И больше никому не верила, закрылась в иллюзорном пространстве, в книжном светлом мире, существующем для неё одной. В этот мир никто не проникнет, а она никогда не сможет из него выйти. Нина пробовала – выйти. И всякий раз сталкивалась с подлостью, мерзостью, непониманием – лицом к лицу, одна, без поддержки. И поняв, что проиграет, уходила обратно, оглядываясь с тоской – на мир, в котором для неё не нашлось места. Столкновение с реальностью причиняло боль, а она не умела противостоять несправедливости, не могла защититься от лжи.

Или просто не умела отличить правду от лжи? Поверила Витьке, которого она – вот же дура! – так долго ждала и, наверное, любила. Поверила бабушке Зине и дяде Кире, с их приторной добротой, билетами в Большой театр и пирогами (рецепт теста Зинаида Леонидовна так и не дала, написала на бумажке несусветное: стакан мёда, стакан водки, пачка дрожжей, пачка муки. Нина прочитала и удивилась. Бред, явный бред, а она ещё и поблагодарила, дура).