– Хорошо развитые мышцы и длинные сильные ноги позволяют абиссинцам прыгать на расстояние в шесть раз больше их собственной длины. Овальные лапы имеют маленькие, хорошо прижатые друг к другу пальцы, что создает впечатление, будто кошка вытянулась на цыпочках. Мягкая густая шерсть с великолепным блеском и характерными переливами плотно прилегает к телу. Важная особенность породы – тёплый насыщенный окрас с необычным переливом и без рисунка. Это называется тиккинг: каждая шерстинка имеет полоски светлого и тёмного оттенка. Коричнево-оранжевая шерсть и тёплый сливочный тон подшерстка говорят о чистоте породы. И как вы умудрились её найти… А я вас помню! И кошечку вашу. Она была в плачевном состоянии, я думал, не выживет. А сейчас её трудно узнать. Вы какие корма покупали?
– Корма? А зачем? Они из крыс, наверное, и с усилителями вкуса. Хотя не знаю. Зачем усиливать крысиный вкус? – Тут Нина увидела остановившийся взгляд ветеринара (мужчина, а такой впечатлительный, его же сейчас стошнит… Может, он сам их пробовал, корма эти?) и, спохватившись, сменила тему: – Она творожок любит, домашний, и топлёное молоко, обязательно тёплое, и парные котлетки из индейки. А куриные не ест, гормональные добавки чует. И кофе! Знаете, она кофе любит, со сливками. Точнее, сливки с кофе. Я ложечку ей добавляю, вы бы видели, как пьёт! И мороженое, сливочный плобмир очень любит, я ей на блюдечке растаянное даю.
– Ну… сливки с кофе я бы и сам выпил с удовольствием. И пломбир бы съел, – пошутил врач.
– Ага. Кошачий корм заесть, – пошутила Нина, и врач долго хохотал, одной рукой придерживая Эби, а другой хлопая себя по колену. Абиссинка грациозно извернула длинную гибкую шею и сердито уставилась ему в глаза, словно говорила: «Сам ешь свой корм, меня хозяйка кормит только натур-ррральным и только с мурр-ррынка, она меня любит, и я её люблю. А тебя не люблю. От тебя лекарством пахнет пррротивно. Руки убер-рри, не лезь ко мне. Мааау!» – горловым низким звуком предупредила абиссинка и, больно царапнув, выдралась из его рук и перебралась к хозяйке на колени, опровергнув слова «кошковеда» о том, что кошки этой породы не любят сидеть на руках.
Врач поморщился, сунул палец в рот, облизал и продолжил:
– Абиссинцы очень активны и любят познавать окружающий мир, забравшись куда-нибудь повыше и обозревая окрестности. Несмотря на дикую внешность, они интеллигентны и умны. Не проявляют агрессии, не выпускают когти (Нина усмехнулась, а врач полизал глубокую кровоточащую царапину на пальце) и не кусаются, а характером напоминают собак, с удовольствием играют и даже приносят хозяину небольшие предметы, если бросите.
Нина слушала ветеринара и думала о том, что палец надо не облизывать, а смазать йодом. А ещё она думала о том, что окрестности Эби обозревает только из окна, и хорошо бы купить дачу и жить там всё лето с Эби. У них на работе распределяли дачные участки, и можно было взять. Но – не спать же на земле? На дом нужны деньги, а все, что удалось отложить, она отправила в Марнеули. На покупку дома, даже самого маленького, их всё равно не хватит, а Манане Малхазовне срочно требовалась вторая операция на сердце. На этот раз почтовый перевод обратно не вернулся.
Нина съездила в грузинскую церковь (прим.: храм Великомученика Георгия Победоносца на Большой Грузинской улице) и поставила три свечки за здравие – Натэле, Тамазу и его матери.
23. О чём рассказала вода
Садовые участки полагались сотрудникам, работавшим в сбербанке не меньше восьми лет. Они участвовали в розыгрыше, потому что участков мало, и на всех не хватит. В Нининой смене «землевладелицами» стали четверо: кассирша Надя Баева, операционисты Жанна Никитина и Валя Беляева, и коммунальница Вера Васильевна, которая радовалась больше всех: будет где внуков выгуливать.
В обеденный перерыв никто никуда не уходил: слушали девчат, которые радостно делились новостями (Вера Васильевна, как всегда, молча жевала). Жанна с Валентиной оказались соседями, Наде достался участок повыше. «Что ниже, что выше, всё равно одна глина, землю покупать придётся» – вздыхала Валентина.
«Дачный массив» располагался на территории бывшего рыбсовхоза, сказать точнее, на осушенных и кое-как засыпанных прудах, в которых раньше выращивали карпов и карасей. Деревня Большие Сороки осталась без работы, теперь им приходилось ездить в город, где рыбку бесплатно никто не даст, а работа не как в совхозе, а от звонка до звонка. Деревенские возненавидели «масквичей» и мстили изобретательно и изощрённо: у Жанны сняли с беседки крышу из листового железа, у Нади Баевой утащили забор (сетку-рабицу, закреплённую кое-как и «легко снимаемую»). Надин муж, майор милиции, всех поставил на уши, хотя Сорокинское ОВД Москве не подчинялось. Похитителей не нашли: сетку спрятали «до лучших времён» в погребе или сарае, не идти же с обыском по всем дворам?