– Я не спрятался, я тут, – отозвались из-за букета. – А какой подарок?
– А мы с тобой пойдём и посмотрим! – Нина забрала у него букет и увела мыть руки.
Софико хлопотала у вешалки, помогала гостям раздеться, выдавала купленные вчера «гостевые» тапочки и думала, что её Давид мог бы быть таким, как этот Кирюша. Нина ей рассказала про Кирюшину мать. Софико не понимала, как можно не любить этого малыша с глазами цвета лесного ореха, светлым чубом и смешными ушами. Беззащитного перед взрослым миром, в котором он вдруг оказался и теперь беспокойно озирался в поисках отца.
– А где папа?
– Папа на балконе курит, с дядей Даней. А мы с тобой не курим, зачем дым глотать? Пойдём, я тебе что-то покажу. Такого зверя ты не видел, уверяю тебя.
Кирюша выпустил из рук новенький грузовик и во все глаза уставился на Эби. Потом опустился на корточки и несмело протянул руку, на которую Софико положила кусочек имерули. Кошка подошла, облизала угощение и начала есть с ладони, как привыкла. Ребёнок сидел, боясь пошевелиться, но ладони было щекотно, он не выдержал и засмеялся. Вот так же смеялся бы сейчас Давидик… Может, это его душа пришла к ней в большеглазом малыше, к которому она испытывала странное чувство. Может, это его душа…
– Всё? Теперь пойдём мыть руки.
– Я уже мыл. Мне тётя Нина мыла, – честно признался Кирюша.
– А сам умеешь мыть? Умеешь? Покажешь мне?
В разгар пиршества, когда Нина, раскрасневшись, объявила всем, что они с Данилой, вероятно, поженятся (Данила обиделся за «вероятно» и потребовал сатисфакции), а Кирюша объелся и заснул у отца на коленях (и они с Софико отнесли его на диван, да так там и остались), – в разгар праздника в дверь позвонили. Нина побежала открывать.
Перед ней стоял Витька, её Витька. Впрочем, уже не её. У неё есть Данила, ей не нужны никакие Витьки. Нина взяла букет и уклонилась от поцелуя. За Витькиной спиной пряталась женщина со странно знакомыми глазами… Раиса Петровна! Постаревшая, огрузневшая, но всё та же «пани Рая». Сыночка привезла, с квартирой знакомить, поняла Нина. В Мурманске не сложилось, вот и пригодился… запасной аэродром. Тётя Рая, тётя Рая… Всё такая же. Нина обняла её и поцеловала в щёку.
– А мы вот в гости к тебе. Адрес Кристиана дала.
– А сама почему не приехала?
– Нет больше Кристианы. И Митяши моего…
– Что же мы стоим? Проходите, раздевайтесь, обувь снимайте, у меня паркет. Мойте руки и за стол. Данила! Дорогим гостям штрафную рюмку!
Нина вынимала из духовки противень с пирогом, когда к ней прикоснулись чьи-то руки, обняли нерешительно. Витька! Нина мягко высвободилась из его рук.
– Ты решил вспомнить детство? Сколько лет прошло, детство кончилось давно. Что случилось-то? С Мурманском пролетел, как фанера над Парижем? Можешь не рассказывать, не порти мне праздник. Это никому не интересно, ни мне, ни моим друзьям… ни тебе.
Витька как-то сник. Нина поняла, что не ошиблась в своих предположениях, и рассмеялась.
– А ты другая стала. Красивая… Даже очень. Ты раньше такой не была.
– Все мы раньше были другими. Время не вернёшь назад, Витя. Вы с Раей молодцы, что приехали, вы для меня как подарок. Как свидание с детством. – Нина не удержалась и обняла Витьку, которого наконец получила и который был ей не нужен, уже давно. Они стояли, вцепившись друг в друга и покачиваясь, словно танцевали медленный танец. Нина подняла голову и встретила удивлённый взгляд. Удивлённый и обиженный.
– Данила, это Витя. Мы в детстве в одной квартире жили, и я в него была влюблена, ждала его четыре года, и после ждала. А он другую любил. Через десять лет приехал, счастья попытать. Пошли уже, горе моё… Там столько всего вкусного, надеюсь, тебя это утешит.
Данила отлепил от неё Витькины руки, которыми тот её обнимал, словно не верил сказанному и пытался удержать, вернуть – длиннокосую девочку из детства, которая его любила, а он её нет.
– Спокойно, – сказала Нина Даниле. – Мы не виделись очень-очень давно. Тётя Рая меня знает с трёх лет, и Витька. Они через два часа уедут, а ты…
– А я останусь?
– Ты тоже уедешь, но с тобой мы увидимся, а с ними уже никогда.
* * *
Данила с Кирюшиным отцом дымили на балконе, как два паровоза. Софико с Кирюшей и Мишунем лежали на диване и рассказывали сказку – втроём. Вернее, рассказывали Софико с Кирюшей, перебивая друг друга и сочиняя каждый свою версию, а Мишунь слушал, высунув красный язычок. Эби ревниво наблюдала за ними со шкафа. Нина с Раей и Витькой сидели за столом. Нина смотрела на Эби (как бы не прыгнула на диван и не напугала Кирюшу), Витька смотрел на Нину, Рая смотрела в свою тарелку и вела неторопливый рассказ – о том, как они жили, как панну Крисю взяли к себе подселенкой Зверевы и как она приезжала к Рае жаловаться. О том, как мордовал Витьку его всесильный тесть, а Галька не заступилась, молчала. О том как…