«По логике вещей, ты права», – опять я проговаривала свои мысли вслух, а Сережа, выйдя из ванной, скорее уже по привычке отвечал на них. «И в стандартной ситуации я бы эту версию отрабатывал бы одной из первых».
«Ты знаешь, а я бы и сейчас к Роме присмотрелась бы повнимательней. Поразузнать бы о нем побольше информации.»
«Я не о Роме говорил, а о тебе и сантехнике.», – от неожиданности и возмущения у меня приоткрылся рот.
«Ну, сама поразмысли. Труп чей? Точнее кто нашел? Ты.»
«Не только я, мы с Ромой».
«Мы сейчас о тебе говорим, а не о Роме. О Роме позже. Так вот. Труп твой, доступ ко всем подсобным помещениям у тебя – ты же управдом и ключи естественно у тебя. Квартирка у тебя не по заработкам управдома большая. Конечно могла и в наследство получить ее, но тогда родственники могли быть примешаны к истории с бриллиантами… как минимум. А труп, что труп. Увидел что-то лишнее, вот ты от свидетеля и избавилась.»
Поставив этими последними словами как будто бы точку, он смачно откусил большой кусок яблока и с победоносным вопросительным взглядом опять плюхнулся в кресло всем своим немалым весом. На несколько секунд я замерла и мысленно, и физически. В голове пронеслось столько мыслей, что назвать их потоком можно было бы только с приставкой «селевый». Да, селевый поток мыслей, который постепенно, но уверенно стирал все мои добрые и нежные чувства к Сергею на своем пути. «Значит он меня подозревает! Меня! Ту, которую буквально недавно ласкал, целовал, шептал всякие глупенькие приятные словечки на ухо! Ту, с которой сутки напролет разбирал на атомы это закрученное странное дело! Ту, чей разум и возможности использовал для поиска связи между убийством и найденными бриллиантами!» По мере нарастания праведного негодования, я начала уже путаться в том, что больше меня возмутило и оскорбило – игнорирование со стороны Сережи то ли нашей телесной близости, то ли интеллектуальной. «Да, черт его побери! Какая разница, что он проигнорировал, если он меня обвинил. МЕНЯ!» Чувства обиды, возмущения и злости смешались в один комок, который предательски подступил к горлу. Я боролась со слезами как могла, но они-таки потекли. Я не смогла произнести в слух ни слова. Чувство обиды полностью перешло в слезы, а так как обидно мне было очень, то и слез было много, очень много. Сергей с видом победителя доедал яблоко, от удовольствия причмокивая. То ли он был доволен вкусом яблока, то ли собой, но вид у него был даже слишком удовлетворенный. Я отвернулась к окну. Не хочу, чтобы он видел, как мне больно и обидно. «Вот оно нутро полицейского. Мент он всегда и во всем мент. Не просто так они редко женятся, а если и женятся, то очень часто разводятся. Мне кажется, что …»
«Прости меня. Я должен был тебе это все сказать. Да, я прежде всего мент, а уж потом все остальное. Я ничего не могу с этим поделать. Пойми, ментами не рождаются ими становятся. Каждый день ты находишься в среде преступников и преступлений. Каждый день ты стараешься не стать преступником, а даже наоборот – быть абсолютно на стороне закона. Но грань между преступлением и расследованием очень хрупкая, и так как соседство очень тесное и опасное, то очень часто копы совершают небольшие отступления от буквы закона, которые в итоге могут перерасти в коррупцию, кумовство и так далее. Вот именно поэтому я стараюсь не давать спуску ни себе ни своему окружению. Прости еще раз.» Он стоял у меня за спиной. Очень близко, очень рядом, но так далеко. В моей душе боролись чувства справедливости и еще непонятно чего, что заставляло меня дальше плакать и жалеть себя. Одной рукой он погладил меня по голове, скорее даже по волосам. Очень нежно, осторожно, почти с опаской, еле касаясь. А спустя секунду ожидания моей реакции, второй рукой он обнял меня сзади за талию и прижал к себе. Я спиной ощущала, как бешено колотится его сердце. Голос его звучал очень спокойно и уверенно, когда он говорил, и это дало мне понять, что Сережа абсолютный кремень. Но не тут-то было. Сердцебиение выдавало его с головой. Он жутко волновался или переживал, или что-то еще… не суть важно, но сердце его вылетало из груди. Пошмыгав носом и утерев слезы, я обернулась. Сережа молча обнял меня, уткнул носом себе в грудь и замер поцелуем у меня на маковке головы. Я не знаю, как долго мы так стояли. Гортанное кошачье «мяу» вернуло нас в действительность. Я засуетилась в кормёжке кота, а Сергей медленно переместился в кресло, в его руке была чашка с чаем, а на столе дымилась вторая. Я даже не заметила, как он приготовил чай. Он сидел, пил чай и размышлял. Вот он вроде бы рядом, но и далеко одновременно.