Сколько прошло времени можно было приблизительно определить лишь по количеству раз, когда тюремщик приносил еду. Хотя эта методика запросто могла быть ошибочной. Его могли кормить раз в сутки, а могли и два, а могли и … Многое, что могли. Думать об этом не особо хотелось. Голова болела нестерпимо. Просить лекарство по мнению Эда было бесполезно, но попытку он все-таки сделал, и в ответ получил только кривую ухмылку гангстера и, судя по тону, пару-тройку местных ругательств.
Время текло. Состояние становилось хуже. Эд стал терять ориентацию во времени. Его тюремщик уже даже без любопытства наблюдал за ним. Эдмон угасал. Медленно, но уверенно угасал. И как следствие наступил день, когда охранник махнул на него рукой, кому-то позвонил, что-то сказал на местном языке, не глядя бросил бутылку воды в сторону Эда и ушел. Но дверь при этом плотно не закрыл. И в эту небольшую щель потянуло еле уловимым сквознячком свободы. Эд кожей ощутил незапертость двери. После того, как шаги за дверью стихли, Эд еще достаточно долго лежал с закрытыми глазами. Во-первых, он собирался с силами, а во-вторых, с духом – страх, что за дверью окажется гангстер и не один видать был сильнее, чем желание выбраться на свободу.
За дверью оказалось какое-то мрачное, давно заброшенное строение. Такие здания молодежь именует заброшками. Эти помещения очень часто используются неофициально или полуофициально под квестовые комнаты – новомодный бизнес. Но эта комната вряд ли была одной из квестовых – уж очень заброшенной и затхлой она была. Эдмон пошатываясь прошелся аккуратно по периметру пространства, руками придерживаясь за старые полуразрушенные стены, на которых плотным слоем были налеплены неудачные граффити. Сознание покинуло Эда в самый неподходящий момент. Он упал навзничь, а потом повалился набок в позе эмбриона. Спустя некоторое время Эд не видел, как в заброшку зашли бомжи. Как они с опаской рассматривали его тело. Потом жадно выворачивали его карманы, сдирали с него одежду, параллельно снимая свое рванье и надевая на себя качественные вещи Эдмона. Еще немного посидев в помещении, бездомные суетливо ретировались, так как заметили, что Эд начал подавать признаки жизни. Видать холод сделал свое дело – вывел из небытия француза и вернул его в жесткую действительность. Окинув глазами пространство вокруг себя, Эд окончательно осознал где он. Оглядел себя и на удивление быстро сообразил, что его раздели мадригалы скорее всего. В очередной раз ощупал себя, чтобы оценить масштабы нанесенного ему ущерба. Все было плачевно. Одет он был на данный момент в нижнее белье (даже носки забрали) и только. Болела только голова. Все остальное было дееспособным. Эд пошарил взглядом и руками вокруг себя. Нашел драную, вонючую одежду бродяг. Стуча зубами от холода, он нацепил на себя все это тряпье, уже абсолютно не задумываясь о гигиене, черт бы ее побрал. Нужно было двигаться. Для этого босые ноги создавали очень большое препятствие. В поисках обуви или чего-то похожего на нее Эд обошел всю комнату. Ничего даже издалека напоминающее обувь не попалось. Пришлось из тряпья и кусков картона мастерить онучи. Критично оглядев свое творение, Эд остался относительно довольным. По крайней мере можно было ступать на землю, не боясь проткнуть ногу ли отморозить. Куда нужно добраться Эд знал, пока они с Сашей ожидали часами Лидочку, он выучил адрес их гостевого пребывания наизусть. Вот только понять в какую сторону нужно двигаться и как долго он еще сообразить не мог. На такси денег не было. Да и на общественный транспорт также. Хотя, даже если бы и были, то вряд ли в этом виде его туда пустил бы. Что ж. Значит пешком. В голову пришла избитая фраза: «en guerre comme en guerre». Глупо, но, ой, как уместно. Да, уж. На войне, как на войне. Эд напоследок еще раз оглядел свою тюрьму, да не зря. В тусклом лунном свете его взгляд наткнулся на карту. Точнее на кусок карты, который торчал из-под груды мусора. Слава небесам и туристическим районам города! Это действительно была карта, туристическая карта города.