– Милицы-и-и-я!!!
– Помогите!
– Караул!!!
– Сумасшедший!
– Люди добрыя, голый, голый!
В переполненном парке – жуткий переполох. Несусь вдоль торговцев, продающих пастилу, семечки, пирожки, каких-то страусов на ниточке. Пробегаю мимо заводных котят, пластмассовых мышей с катушкой ниток, резиновых мячиков, брелоков в форме глобуса. Мимо меня мелькают какие-то дудки, головоломки, жвачки, свистульки. Стоп. Вот же они, свистульки. Я подбегаю к продавщице, хватаю первую попавшуюся, несусь назад. По пути все же притормаживаю у торговки леденцами, хватаю, разумеется, зеленый. Когда еще удастся мне вернуться в детство? Воровать, так по-крупному. За мной устраивают погоню: продавщица, мужик в черных очках, дедулька с палкой и необъятных размеров женщина с восьмым размером груди. Последним – как всегда – милиционер. Он отчаянно свистит мне вслед. Но я уже залетаю в квартиру. Они останавливаются у входа, но дальше почему-то не идут. Впрочем, судя по всему, они и не видят меня. Возмущаются, спорят, но я их не слышу. Женщина отходит к своим товаркам и руками показывает размер чего-то огромного. Товарки охают. Цокают языками. А мне становится смешно. В панике и суете тетка все успела разглядеть, да еще и приукрасить. Вот уж не зря говорят, что у страха глаза велики. Я нюхаю зеленый леденец. Далекую весточку из моего детства, из моего прежнего мира. Упущенное лакомство, мелочь, которой у меня никогда не было. Черт возьми, вот ведь как устроен наш мир. Воистину, все желания сбываются, ищите да обрящете.
Кема нашла меня голым на пороге, сосущим леденец. Она увидела парк, тот яркий мир. И, ринувшись к проходу, заорала, что было мочи.
– Бежим скорее, это же наш шанс!
Меня не нужно было подгонять. Мы выскочили в парк, на нас повеяло ледяным ветром. Вместо июльского зноя – осенний холод. Вместо аттракционов – искореженные обломки с облупленной краской. Голые, мертвые деревья. Гробовая тишина. И обугленные силуэты людей. Не видно солнца. Лишь свинцовое, тяжелое, низкое небо. Я взял Кему за руку.
– Холодно здесь, вернемся за вещами, а потом уйдем.
Мы молча зашли в квартиру. Слишком долго возились, собирая чемоданы, словно оттягивая наш уход. А когда вернулись к проходу, он был уже закрыт. Не было никакого грохота, ни фиолетовой, ни багровой дымки. Скучная, будничная стена. Я не смотрел на Кему.
– Прости, но я не хотела возвращаться туда. Не знаю, почему. Я рада, что прохода больше нет.
– Если честно – я тоже. Я хотел в тот яркий парк, в тот летний день… Это было мое детство, Кема. Мои воспоминания.
Она молча подняла с пола бирюзовую птичку-свистульку и липкий леденец.
***
Сейчас уже трудно ответить, сколько раз мы с Кемой пытались воссоздать тот солнечный парк. Мы напрягали все силы, усердно думали о лучших минутах нашей жизни. Делали это вдвоем и поодиночке. Воспроизводили в мельчайших подробностях любые приятные воспоминания с надеждой, что сможем открыть проход хотя бы куда-то. Но, к сожалению, ничего не получалось. Я пытался проиграть заново тот момент, когда портал удалось открыть. Принимал душ, лил холодную воду. Даже вспомнил песню, которую при этом напевал. Все напрасно. Такой ясности мыслей, такой чистоты сознания я достичь уже не мог. Впервые пожалел, что не употребляю вещества. Да и не было их тут, иначе бы мы с Кемой давно сторчались. Мы целыми днями просиживали у стены, где некогда возник проход, мечтали, молились, повторяли воспоминания, как мантру. Уже не осталось ничего, что бы мы не испробовали, но открыть этот чертов портал не удавалось.
Однажды появился Валерка. Я ходил за ним по всем комнатам, но так и не убедил взять свистульку. Он словно не видел ее. В глубине души я понимал, что ничего не получится. А вдруг Валерка распознает подмену? Но что мне оставалось делать? И, честно говоря, это мало меня беспокоило. Все свои силы я отдавал порталу.
Ничего не менялось. Попытки открыть портал с каждым разом делались все слабее. Мы снова скатывались в апатию. Временами я слышал страшную песню, однажды заприметил движение в одной из комнат, словно что-то тяжелое и мохнатое пробралось под кровать. Странные, непонятные вещи творились все чаще. Нас словно вынуждали убраться из этого жуткого места. Признаюсь честно, была бы возможность – мы бы убрались, оставив Валерку в этом страшном мире. Мне до сих пор стыдно за это малодушие.
Теперь мой день начинался с того, что я записывал в тетрадь все приятные истории из детства. Для того, чтобы вслух читать их возле стены, пытаясь снова и снова открыть портал. Это упражнение было очень любопытным. Было интересно копаться в своем далеком прошлом. Как бусинки на нитку, нанизывались давно забытые воспоминания, несомненно, что-то дорисовывалось воображением. Одна бусинка цепляла другую, другая – третью, и так, незаметно для себя, ты вытаскивал на свет целый ворох того, что было похоронено глубоко в душе. Ориентируясь на какие-то даты, события, сроки, удавалось достаточно подробно воссоздать всю историю своей жизни.