***
По пути на кухню мы увидели дверь. Ту самую коричневую железную дверь, которая когда-то выходила в подъезд. Я дернул ручку – дверь не поддалась. Схватив лом, начал неистово молотить по замку. Замок был выбит, но дверь держалась на петлях, я сбил и петли. Дверь с оглушительным лязгом вывалилась в подъезд. Тускло горела красная лампочка. Я вернулся за фонарем. Вход в квартиру Кеминого деда был открыт. Мы осторожно прошли внутрь. Мы ожидали увидеть нашу злополучную квартиру, в которой провели столько времени. Нас захлестнул целый букет новых запахов, звуков, ощущений. Так воспринимаешь свое жилище, в которое возвращаешься после долгой отлучки. Вроде бы все родное, знакомое, но в первые минуты – какое-то чужое. С той лишь разницей, что здесь не было и следа домашнего уюта. Вместо огромного стола в гостиной – какие-то низкие кровати, вместо комнаты бабушки – шкафы, оказавшиеся холодильниками. Выключателей нет, свет зажечь невозможно, а вместо люстр – какие-то лампы, забранные толстой решеткой. Не было и той страшной комнаты. На ее месте – площадка, выложенная голубым кафелем. Кема сказала, что не узнает ни одной вещи. Да их особо и не было.
Судя по всему, дом был заброшен много лет назад. Какие-то палочки, опрокинутый табурет, настольная лампа. Пыльные тряпки. В холодильниках - пустые пакеты из-под льда. Все надписи на китайском. Стены обшарпаны до кирпичей. В одной из комнат – карта мира на всю стену. Я просмотрел ее несколько раз, ничего не понимая. Что это? Дьявольский розыгрыш? Чудовищная шутка? Фейк? Карта делилась по шестидесятой восточной долготе. И все, что справа, называлось Великой Империалистической Республикой Чжунго. Все, что слева, носило имя Содружества Совето- Американских Независимых Конфедераций. Вся Южная Америка, часть Карибского региона и кусочек Антарктиды между сотой и шестидесятой западной долготой принадлежала Соединенному Королевству Латинского Парагвая. И больше стран я не видел. Но и сама карта существенно изменилась. Не было Австралии. От юго-восточной Азии остались лишь какие-то ошметки. Процентов тридцать – от Японии. Африки ниже Экватора и вовсе не существовало. На месте большей части Антарктиды зияла огромная дыра. Гренландия уменьшилась вполовину. Вместо Северного моря – какие-то непонятные ячейки, похожие на соты. Они пересекались десятками серебристых линий, переходящих в контуры Британии, Норвегии, Германии, на месте которых теперь была вода. Надписи были сделаны на русском, английском и китайском языках. Причем по-русски почему-то был написано латиницей. Мы решили вернуться за вещами. Но наша комната куда-то исчезла, вместо нее остался крохотный закуток, ведущий к карте. В этот момент я на секунду поймал себя на мысли, что хочу обратно в ужасную квартиру, в которой мы провели столько времени.
Оставаться здесь было ни к чему. Мы спустились вниз.
***
Начиная со второго этажа, пролет отсутствовал. Часть лестницы висела на арматуре. Я помог Кеме зацепиться за кусок бетона, спрыгнул вниз и попросил разжать руки. Она упала поразительно мягко. Я успел подхватить ее. Мы вышли в кромешную ночь.
Тьма окутывала двор и соседние дома. Они были безжизненно пустыми. Везде зияли дыры, стекло сохранилось лишь в нескольких окнах. Было холодно. Я шарил фонариком по двору. Никакой машины мы не нашли. Весь двор был изрыт траншеями, уставлен противотанковыми ежами, колючая проволока безвольно лежала на земле. Было видно, что крепления вырваны с корнем. И все эти конструкции были такими древними, что мы опасались, как бы все это не рухнуло вместе с нами в преисподнюю. На нашем пути мы не встретили ни людей, ни собак. Кема, выросшая тут с самого детства, едва узнавала дорогу. Мы шли около часа, пока не наткнулись на шоссе. Было похоже, что машины тут не ездили уже давно. От шоссе остались лишь редкие куски бетона. Везде росла трава. Ржавые указатели, остовы машин. Мы пару раз натыкались на многогранные, со стеклянным куполом вместо башни разбитые танки. Шестиколесные, с пластиковыми шинами, похожими на гигантские бублики, они безжизненно стояли, покрытые густым слоем не то сажи, не то грязи. В одном из танков мы обнаружили танкиста, точнее, его скелет в черной униформе. Шеврон и погоны были содраны. Танк проржавел дотла. Дыра размером с арбуз зияла в его борту. И никаких опознавательных знаков, лишь бортовой номер, выложенный цветной мозаикой.